Красные кресты - [63]

Среди жуткого гула пламени, шипения воды, кипевшей у бортов, в замешательстве, которое охватило английские корабли, которые впопыхах спускали паруса и бросали якоря, чтобы держаться подальше от огня, незаметно сумела прорваться лишь одна двухпалубная испанская каравелла. Ее капитан ловко маневрировал в тени под самым берегом, обогнул короткий каменный волнолом, пользуясь попутным бризом проскользнул под высоченными стенами крепости и направился к выходу из бухты. Он был почти уверен, что пока никто не заметил его бегства. В двух милях впереди открывалось море. Теперь у него было девять шансов из десяти, что удастся ускользнуть.

Но оглянувшись в последний раз, на фоне зарева он разглядел высокие мачты и паруса какого-то корабля. Вглядевшись получше, без всяких сомнений убедился, что корабль не испанский, и скомандовал, чтобы канониры стали наготове у пушек с тлеющими фитилями, но запретил стрелять, пока сам не даст сигнала открыть огонь. Он не знал еще, преследуют ли их, и решил убедиться в этом в подходящий момент. Отступать он не собирался. Нужно было добраться до Мадейры, чтобы предупредить Золотой флот о том, что произошло в Кадисе, а преждевременные залпы могли привлечь на его шею с полдюжины англичан из Пуэрто де Санта Мария. Только этого ему и не хватало: на борту была лишь часть экипажа, матросов едва хватало для выполнения простейших маневров, а пушкарей — для обслуживания орудий лишь по одному борту. Две другие вахты пребывали на берегу, высланные за аммуницией и продовольствием.

Он все же надеялся, что когда удалится достаточно, то расправится с чужим кораблем за пару секунд, а потом пусть англичане его догоняют! Ночь будет темная…

Через полчаса каравелла вышла из залива, перебрасопила реи и легла курсом на юго-восток. Паруса английского корабля продолжали маячить за её кормой, но все больше оставались позади и отстали уже настолько, что их не достали бы даже выстрелы из самых дальнобойных орудий.

« — Тем лучше, — подумал капитан. — Меньше чем через час он исчезнет из виду.»

Но через час англичанин даже несколько приблизился. Не настолько, чтобы оказаться в пределах досягаемости тяжелых пушек каравеллы, но достаточно, чтобы видеть её и следить за её маневрами.

Теперь стало несомненно: это погоня. Погоня не слишком грозная, ибо неприятель держался осторожно, уважительно, что указывало на его слабость. Но погоня совершенно нежелательная, поскольку — продлись она дольше — могла выдать английскому капитану цель, и уж во всяком случае направление, в котором направлялась каравелла.

Ее капитан спешил. Спасение Золотого флота не терпело отлагательств. Нужно было застать его в Фуншале на Мадейре, от которой отделяло больше шестисот миль по прямой, то есть примерно трое — четверо суток плавания. Но не сумей он до утра отделаться от англичанина, тот мог бы развернуться и уведомить английских адмиралов о своих наблюдениях. Не подлежало сомнению, что столь быстро доставленная информация вместе с показаниями пленных, взятых в Кадисе, облегчили бы английскому флоту нападение на конвой, и притом превосходящими силами.

Потому надлежало либо обмануть упрямого капитана, держа курс прямо на запад, к Азорам, либо подманить его поближе и уничтожить орудийным огнем.

Капитан каравеллы испробовал для начала этот второй способ. Приказал чуть-чуть подобрать паруса, в надежде, что англичанин не заметит этого вовремя. Но тот оказался бдителен и сделал то же самое. Скорость обоих кораблей уменьшилась с десяти до семи, потом даже до пяти узлов, но расстояние между ними оставалось почти неизменным.

В полночь испанец был сыт этим по горло. Его людям был нужен отдых, ему же приходилось держать весь свой скудный экипаж в неустанном напряжении. Кроме того, он терял драгоценное время. Терял понапрасну, а преследователь вовсе не спешил, времени у него, видимо, было достаточно, как и людей, чтобы сменять вахты.

Каравелла вновь перебрасопила реи и вязла курс на Азоры. Ветер теперь дул прямо с кормы, и её капитан надеялся, что английский корабль не выдержит в таких условиях соревнования в скорости.

И ошибся. На рассвете тот был меньше чем в полутора милях за кормой. Оставалось утешаться тем, что по крайней мере его сбили с верного курса и оттягивают все дальше от Кадиса, а сами ненамного удлинняют путь. Только утешение было слабым, тем более что ветер сменился северным, а потому гораздо более выгодным англичанину для обратного пути. Только тот ещё и не думал возвращаться…

Лучи восходящего солнца слепили испанцев. Долго невозможно было разглядеть английский корабль, который маневрировал таким образом, чтобы как можно дольше пользоваться этим преимуществом. Только когда солнечный диск понялся выше над горизонтом, тот показался вновь. Он сильно приблизился, и на вершинах его мачт стали видны флаги. Испанский рулевой, одаренный исключительно острым зрением, с удивлением убедился, что флаги французские.

— Англичанин или француз — один черт, — отмахнулся его капитан.

Но этот черт кроме цветов Франции нес на гротмачте свой собственный флаг, который также в конце концов был замечен и распознан. Черный флаг с золотой куницей.