Красные кресты - [22]

Открытие это состоялось после многих более или менее удачных каперских плаваний, которые Мартен предпринял на свой страх и риск или вместе с шевалье де Бельмоном и Уильямом Хагстоуном при негласной поддержке сэра Роберта Деверье, графа Эссекса.

Соломон Уайт, тесть Хагстоуна, чувствовал себя слишком старым, чтобы командовать «Ибексом», особенно в нелегких условиях все ещё продолжавшейся войны с Испанией. Он достиг того, чего желал в этой жизни и что, как он считал, обеспечивало ему спасение в жизни иной: стал богатым человеком и отправил в ад бесчисленное множество папистов на вечные муки. Так что он передал свой корабль Уильяму, а сам обосновался на южном побережье Девона, чтобы до конца своих дней греться на солнце, ловить рыбу в тихом заливе и петь псалмы в местном соборе, который поддерживал скромными пожертвованиями как уважаемый и почтенный благодетель.

Что же касается Роберта Деверье, фаворита королевы, который однако вечно вступал в конфликты со своей монархиней, то теперь тот стал вопреки её воле предводителем антииспанской партии в Англии. Это по его приказу Френсис Дрейк предпринял неудачную атаку на Лиссабон, чтобы посадить на португальский трон дона Антонио; по его повелению несчастный претендент на корону, захваченную Филипом II, получал постоянное пособие из казны и жил в Итоне, ожидая более благоприятных обстоятельств; наконец, по его повелению все английские корсары, в их числе и Ян Куна, именуемый Мартеном, пользовались убежищем во всех портах английских и во многих французских.

Пожар испанской войны понемногу стихал; она тянулась больше по инерции, без надежд на конкретный выигрыш для одной или другой стороны. Лорд Сесиль выступал за её окончание, и королева, казалось, склонялась на его сторону. В то же время граф Эссекс был настроен скорее воинственно. Он жаждал славы, а романтический и беспокойный темперамент толкал его на великие приключения. Хотел раз навсегда сокрушить мощь Испании, и упорно стремясь к этой цели, не брезговал ни помощью корсаров, ни жалким доном Антонио, который мог ещё сыграть свою роль.

О последнем Филип II думал точно также. Дон Антонио был лишь жалкой пешкой в большой игре, но в руках Эссекса мог объявить шах королю, и даже привести к мату. Потому извилистым путем из Эскориала во Фландрию и оттуда в Кале и в Англию стала сочиться тонкая струйка испанского золота, за которое обнищавшие дворяне и слуги дона Антонио затевали заговор на жизнь претендента. Часть этого ручейка таинственным образом перетекала по дороге в кассу известного солидностью и состоятельностью банкира и гданьского купца Генриха Шульца, до сих пор пребывавшего в своем лондонском филиале, в Холборне, а невольным посредником в этом стал Ян Мартен.

Ближайшим соседом Шульца в Холборне был доктор Руис Лопес, португальский еврей, изгнанный с родины инквизицией. Когда Генрих Шульц столкнулся с ним впервые в 1593 году из-за желудочного недомогания, Лопес пользовался заслуженной славой и авторитетом, был придворным лекарем королевы Елизаветы, в числе его пациентов были молодой Бен Джонсон и сэр Уолтер Рейли, а прежде также Уолсингем и Лейчестер.

Генрих с помощью лести и ценных подарков добился его приязни и доверия, а потом воспользовался как прикрытием для своих интриг. В доме врача останавливались ложные сторонники дона Антонио, состоявшие на испанском содержании, а когда один из них, некий Эстебан Ферейра, был разоблачен шпионами графа Эссекса и арестован, Шульц добился от Лопеса вмешательства у королевы с целью освобождения «невиновного».

Но Елизавета отказала, а через несколько недель схвачен был ещё один подозрительный португалец, Гомес д'Авило, который по странному стечению обстоятельств также жил в Холборне, неподалеку от дома доктора.

Когда д'Авило был заключен в Тауэр и увидел камеру пыток, он тут же рассказал все, что знал о заговоре против дона Антонио, а когда его начали припекать железом — добавил ещё немало всяких фантазий.

Результатом этих признаний стало то, что теперь в руки Эссекса попал некий Тиноко, свежеприбывший из Кале. У того оказались при себе какие-то подозрительные письма, содержание которых касалось с виду торговых операций, но могло иметь скрытое политическое значение.

Под перекрестным огнем вопросов Тиноко лгал, как по нотам. Заявил, что прибыл в Англию, чтобы предостеречь графа о затеянном иезуитами покушении на жизнь королевы. Однако и он испугался пыток. Перевезенный в Тауэр, признал, что был направлен в Лондон испанским губернатором Фландрии с целью встретиться с Ферейрой и склонить доктора Лопеса, чтобы тот согласился оказать известную услугу Филипу II.

Известную услугу! Что это могла быть за услуга?

Эссекс заново начал следствие. В вырванных под пытками признаниях узников раз за разом появлялось имя придворного лекаря королевы. И граф утверждался во мнении, что Руис Лопес служит осью какого-то заговора. Был это заговор на жизнь дона Антонио, или следы вели выше?

Эссекс потребовал ареста Лопеса. Первого февраля 1594 года придворный лекарь Ее Королевского Величества Елизаветы был помещен в Эссекс хаус, а его дом в Холборне подвергли тщательному обыску, который однако не дал ожидаемых результатов.