Краснов: Не введи во искушение - [3]

Шрифт
Интервал

У входа на вокзал висел медный колокол, оповещавший об отходе поезда. На скамье, потемневший от непогоды, стоял чан с водой, на цепи болталась жестяная кружка. Несколько скучающих пассажиров ждали встречный поезд. Дежурный по вокзалу в красной фуражке вышел, трижды ударил в колокол. Паровоз сипло загудел, дежурный поднял жёлтый флажок, и поезд, лязгнув сцеплениями, тронулся, медленно набирая ход. Остались позади станционные постройки, домики, пакгауз, водокачка, переезд. Поезд весело побежал по Донщине...

Полковник осмотрелся: диван-кровать» обтянутый красным плюшем» чисто вытертые зеркала, на столике у окошка хрустальный графин, тонкий резной стакан в серебряном подстаканнике...

А за стеклом вагона донская земля. Его, Краснова и его предков земля. Он гордился своими предками, гордился казаками-донцами, какие верно служили государям, всегда считая, что любая смута есть явление разрушительное. В этом полковник убедился, когда в 1905 году подстрекатели из социалистических партий устраивали бунты в Москве и Петербурге.

В то время Краснов был приписан к штабу Забайкальской казачьей дивизии и принимал участие в боевых действиях в войне с Японией, за что был награждён орденом Святой Анны 4-й степени, а за последующие сражения под Ляояном — орденом Святого Владимира 4-й степени с мечами и бантами. За бой на реке Шаха и под Мукденом ему вышла дополнительная награда — мечи к уже имевшемуся ордену Святого Станислава. По материалам тех сражений у Краснова-писателя появилась большая книга, названная им «Год войны».

Приоткрыв дверь, в купе вошёл проводник в синей форменной куртке, внёс постельное бельё. Полковник вышел в коридор и, пока проводник готовил постель, смотрел в вечернюю сумеречную степь.

Вскоре под мерный перестук колёс Краснов крепко заснул.


* * *

Хутор Пригибский одним боком так прирос к Вёшенской, что казался с нею одним целым. Как и Вёшенская, которую казаки любовно переименовали в Вёшки, Пригибский лежал на пологом песчаном берегу Дона. Хутор многолюдный, со своим атаманом, со своей церковью, что напротив меловых отрогов.

Ежели податься от Вёшенской в сторону Усть-Хопёрской, то там Дон роднится с Хопром. Берега здесь обрывистые, с омутами, где ловят сома и вялят на зиму. Напротив Усть-Медведицкой в норах кишмя кишат раки, крупные, клешнистые, такие разве только возле Аксая ловятся.

Ванька Шандыба, по-хуторскому — Кагальник, получил прозвище от дальнего предка, появившегося на хуторе из Кагальника.

Мать, тётка Матрёна, сына любила, но иногда укоряла:

— Ой, не сносить тебе, Ванька, головы.

Особенно часто повторяла она это с той поры, когда Щ1андыба пробрался к мельнику в сад, а собаки укараулили, не дали слезть с дерева. Мельник отхлестал Шандыбу крапивой, после чего Ванька полдня в Дону отсиживался. А сверх того старый Шандыба отходил Ваньку вожжами, приговаривая:

— Не позорь казачьего рода...

Жили Шандыбы не то чтобы богато, но и не бедно. Сами управлялись со своей землёй, успевали и отсеяться и урожай собрать. В зиму пару кабанчиков заваливали, оттого в холода было своё мясо и сало. Потом наступала пора резать гусей, бычка. Куры неслись, и в яйцах нужды не было.

До службы Ваньке Шандыбе оставалось чуть больше года. Пока у урядника Пантелея обучался конной езде и владению шашкой.

Прошлым летом хуторяне отправляли своих будущих служивых попробовать казачьей жизни в Персияновских лагерях, а в нынешнюю весну Ваньке довелось отбывать службу при вёшенском станичном атамане. Дело нехитрое: куда господин атаман пошлёт. Сидит себе казачок в правлении, а когда потребность какая, бежит либо едет куда велят.

Ванька своей «тыждневной» службой был доволен — удалось от посевных работ передохнуть. А то, едва снег с земли, с отцом и младшим братом Мишкой — в степь, от темна до темна в работе.

Нынешней лесной приглянулась Шандыбе девчонка Варька, хуторская, с другой улицы. Хоть и была она ещё голенастая, ровно цыплёнок, но Ванька решил: к сроку, когда службу воинскую отбудет и воротится домой, Варька в самый сок войдёт, в невесту выходится. Тогда и зашлют Шандыбы сватов...

Как-то раз шла Варька к Дону с корзиной бельё стирать, а Ванька ей дорогу заступил.

   — Пропусти, — нахмурилась.

   — А вот и не пропущу, покуда не скажешь, что станешь ждать меня со службы.

   — Ты ещё отслужи, а там поглядим, — гордо ответила Варька и, обойдя Шандыбу, пошла к Дону.

У Ваньки до конца «тыждневной» оставалось три дня, когда его покликал атаман.

   — Вот что, Шандыба, завтра спозаранку закладывай тачанку. Коней из станичной конюшни бери лучших. Повезёшь его превосходительство полковника Краснова в Миллерово...

Полковник оказался малоразговорчив. Всю дорогу сидел, откинувшись на спинку тачанки, о своём думал. Ванька песни пел, полковник молчал.

Устав петь, принялся и Шандыба время коротать в мыслях. А они у него какие: скоро, поди, сено косить. Отец погонит его с братом на дальнее займище, на ту сторону Дона. Трава там хорошая, но скосить и высушить — одно дело, а как перевозить? В день по нескольку раз через реку переправляться. Пока сено в тюки запрессуешь да на пароме переправишь, на спине соль на рубахе выступит. За лето и осень, ровно мартовский кот, исхудаешь, одни кости да кожа остаются. А зимой как встанет Дон да в лёд закуётся, оставшиеся копёнки санями вывозить. Всем хутором санный поезд за Дон тянется.


Еще от автора Борис Евгеньевич Тумасов
Власть полынная

Иван Молодой (1458-1490), старший сын и соправитель Великого князя Московского Ивана III, один из руководителей русской рати во время знаменитого «Стояния на Угре» 1480 года, был храбрым воином и осторожным политиком. Если бы загадочная смерть в возрасте 30 лет не прервала жизнь молодого князя, то в историю России никогда не были бы вписаны страшные страницы тирании князя, прозванного Грозным.


Зори лютые

Русь начала XVI века. Идет жестокая борьба за присоединение к Москве Пскова и Рязани, не утихает война с Речью Посполитой. Суров к усобникам великий князь Московский Василий III, и нет у него жалости ни к боярам, ни к жене Соломонии — в монастырь отправит ее. Станет его женой молодая Елена Глинская — будущая мать царя Ивана Грозного…Блестящий и пронзительный в своей правдивости роман от мастера исторического жанра!


Русь залесская

Роман посвящен времени княжения Ивана Калиты - одному из важнейших периодов в истории создания Московского государства. Это третья книга из серии «Государи московские», ей предшествовали романы «Младший сын» и «Великий стол».


Даниил Московский

О жизни и деятельности младшего сына великого князя Александра Невского, родоначальника московских князей и царя Даниила Александровича (1261–1303) рассказывают романы современных писателей-историков Вадима Каргалова и Бориса Тумасова.


Лжедмитрий I

Романы Н. Алексеева «Лжецаревич» и В. Тумасова «Лихолетье» посвящены одному из поворотных этапов отечественной истории — Смутному времени. Центральной фигурой произведений является Лжедмитрий I, загадочная и трагическая личность XVII века.


Александр II

Нигилисты прошлого и советские историки создали миф о деспотичности, и жестокости Александра II.В ином свете видят личность царя и время его правления авторы этого тома.Царь-реформатор, освободитель крестьян от крепостной зависимости – фигура трагическая, как трагичны события Крымской войны 1877 – 1878 гг., и роковое покушение на русского монарха.В том вошли произведения:Б. Е. Тумасов, «ПОКУДА ЕСТЬ РОССИЯ»П. Н. Краснов, «ЦАРЕУБИЙЦЫ».


Рекомендуем почитать
Заслон

«Заслон» — это роман о борьбе трудящихся Амурской области за установление Советской власти на Дальнем Востоке, о борьбе с интервентами и белогвардейцами. Перед читателем пройдут сочно написанные картины жизни офицерства и генералов, вышвырнутых революцией за кордон, и полная подвигов героическая жизнь первых комсомольцев области, отдавших жизнь за Советы.


За Кубанью

Жестокой и кровавой была борьба за Советскую власть, за новую жизнь в Адыгее. Враги революции пытались в своих целях использовать национальные, родовые, бытовые и религиозные особенности адыгейского народа, но им это не удалось. Борьба, которую Нух, Ильяс, Умар и другие адыгейцы ведут за лучшую долю для своего народа, завершается победой благодаря честной и бескорыстной помощи русских. В книге ярко показана дружба бывшего комиссара Максима Перегудова и рядового буденновца адыгейца Ильяса Теучежа.


В индейских прериях и тылах мятежников

Автобиографические записки Джеймса Пайка (1834–1837) — одни из самых интересных и читаемых из всего мемуарного наследия участников и очевидцев гражданской войны 1861–1865 гг. в США. Благодаря автору мемуаров — техасскому рейнджеру, разведчику и солдату, которому самые выдающиеся генералы Севера доверяли и секретные миссии, мы имеем прекрасную возможность лучше понять и природу этой войны, а самое главное — характер живших тогда людей.


Плащ еретика

Небольшой рассказ - предание о Джордано Бруно. .


Поход группы Дятлова. Первое документальное исследование причин гибели туристов

В 1959 году группа туристов отправилась из Свердловска в поход по горам Северного Урала. Их маршрут труден и не изведан. Решив заночевать на горе 1079, туристы попадают в условия, которые прекращают их последний поход. Поиски долгие и трудные. Находки в горах озадачат всех. Гору не случайно здесь прозвали «Гора Мертвецов». Очень много загадок. Но так ли всё необъяснимо? Автор создаёт документальную реконструкцию гибели туристов, предлагая читателю самому стать участником поисков.


В тисках Бастилии

Мемуары де Латюда — незаменимый источник любопытнейших сведений о тюремном быте XVIII столетия. Если, повествуя о своей молодости, де Латюд кое-что утаивал, а кое-что приукрашивал, стараясь выставить себя перед читателями в возможно более выгодном свете, то в рассказе о своих переживаниях в тюрьме он безусловно правдив и искренен, и факты, на которые он указывает, подтверждаются многочисленными документальными данными. В том грозном обвинительном акте, который беспристрастная история составила против французской монархии, запискам де Латюда принадлежит, по праву, далеко не последнее место.


Алексеев. Последний стратег

Новый роман известного писателя-историка Алексея Шишова посвящён выдающемуся полководцу Первой мировой войны, «зачинателю» Белого движения М. В. Алексееву (1857-1918). Впервые на русском языке подробнейшим образом прослеживается весь жизненный путь генерала от инфантерии Алексеева. Убедительность и достоверность книге придают широко используемые документы: боевые приказы, донесения, выдержки из писем, дневников, газет и многие другие.


Каппель: Если суждено погибнуть

Новый роман современного писателя-историка Валерия Поволяева посвящен беспощадной борьбе, развернувшийся в России в годы Гражданской войны. В центре внимания автора — один из самых известных деятелей Белого движения — генерал-лейтенант В. О. Каппель (1883—1920).


Савинков: Генерал террора

Об одном из самых известных деятелей российской истории начала XX в., легендарном «генерале террора» Борисе Савинкове (1879—1925), рассказывает новый роман современного писателя А. Савеличева.


Врангель. Последний главком

Потомок старинного кого дворянского рода остался в истории XX века как последний Главнокомандующий Вооружёнными Силами Юга России во время Гражданской войны. Роман-хроника современного писателя-историка С. Карпенко повествует о жизни и судьбе одного из лидеров Белого движения, генерала Петра Николаевича Врангеля (1878—1928). Центральное место занимает подробный рассказ о периоде с января 1918 г. по февраль 1919 г.: в это время Врангель вступил в Добровольческую армию, быстро выдвинулся в ряд старших начальников и приобрёл широкую известность в войсках и в тылу.