Краснокожий пророк - [11]

Адъютант Гаррисона закрыл дверь.

Гаррисон повернулся к Джексону и улыбнулся.

— Видели? — спросил он.

— Что же я должен был увидеть, мистер Гаррисон?

— Вам нужно растолковать все по буквам, мистер Джексон?

— Я законник. Мне нравится, когда мне растолковывают значение каждой буковки. Попробуйте, если у вас получится.

— А я так даже читать не умею, — бодро возвестил Рвач.

— Ты и рот держать закрытым не умеешь, — огрызнулся Гаррисон. — Хорошо, Джексон, я объясню. Вы и ваши парни с Теннизи, вы все толкуете о том, как бы изгнать краснокожих на запад от Миззипи. Предположим, получится это у вас. И что вы будете делать дальше? Расставите своих солдат по всей реке, охраняя ее день и ночь? Они все равно переправятся через нее, когда захотят, нападут на ваши деревни, будут грабить, пытать и убивать.

— Я не дурак, — кивнул Джексон. — Война обещает стать кровавой, но когда мы загоним их за реку, они будут сломлены. А воины типа Такумсе — они будут либо мертвы, либо опозорены.

— Думаете? Только в той кровавой войне, которую вы помянули, погибнет множество белых парней, белых женщин и детей. У меня есть идея получше. Эти краснокожие присасываются к бутылке с виски крепче, чем бычок к титьке матери-коровы. Два года назад к востоку от реки Май-Амми обитало более тысячи пианкашоу. Затем они познакомились с виски. Они забросили работу, перестали есть, ослабели настолько, что первая же болячка, заглянувшая в те края, вымела их начисто. Перекосила всех до единого. Если сейчас где и остался живой пианкашоу, мне об этом ничего не известно. То же самое произошло на севере с чиппива, впрочем, на этот раз ответственность лежит на французских торговцах. Знаете, что лучше всего в виски? Оно убивает краснокожих, а белые парни все живехоньки.

Джексон медленно выпрямился.

— Похоже, — сказал он, — по приезде домой мне нужно будет принять по меньшей мере ванны три. И то я вряд ли толком отмоюсь.

Рвач с огромным удовольствием отметил, что теперь Гаррисон разозлился по-настоящему. Он вскочил с кресла и так заорал на Джексона, что кресло под Рвачом заходило из стороны в сторону.

— Ты кончай здесь нос передо мной задирать, лицемер вшивый! Ты не меньше меня желаешь им смерти! Чем мы отличаемся друг от друга?!

Джексон задержался у порога и с отвращением окинул губернатора взглядом:

— Убийца, мистер Гаррисон, отравитель не способен увидеть разницы между собой и солдатом. Зато солдат ее видит.

В отличие от Такумсе Джексон не отказал себе в удовольствии громко хлопнуть дверью.

Гаррисон опустился обратно в кресло.

— Рвач, честно признаюсь, мне не особо понравился этот парень.

— Забудь, — успокоил Рвач. — Он на твоей стороне.

Гаррисон медленно расплылся в улыбке:

— Знаю. И когда дело дойдет до войны, мы все будем сражаться бок о бок. За исключением разве что того прихвостня краснокожих, который поселился в Церкви Вигора.

— Куда он денется? — пожал плечами Рвач. — Как только начнется война, краснокожие перестанут отличать одного бледнолицего от другого. Так что его люди будут погибать наравне с нашими. И тогда Армор Уивер тоже вступит в бой.

— Ну да, но если б Джексон и Уивер так же, как и мы, принялись травить своих краснокожих виски, войны бы не было вовсе.

Рвач сплюнул в плевательницу. Попал.

— Этот краснокожий, Такумсе…

— Что такое? — поглядел на него Гаррисон.

— Он меня беспокоит.

— Но не меня, — фыркнул Гаррисон. — У меня на полу валяется его брат. Такумсе не посмеет ничего сделать.

— Когда он ткнул в меня пальцем, я почувствовал его прикосновение, хоть он стоял в другом конце комнаты. Может, он обладает способностями к волшебству? Умеет людей приманивать? Или управлять ими на расстоянии? Мне кажется, он опасен.

— Рвач, ты ж не веришь во всякие обереги, а? Ты образованный, здравомыслящий человек, я думал, тебя подобные предрассудки не волнуют.

— Волнуют, как, впрочем, и тебя, Билл Гаррисон. Перевертыш тебе говорил, достаточно ли тверда эта земля, чтобы строить на ней форт, а когда твоя первая жена рожала, ты вызывал светлячка, чтобы посмотреть, правильно ли малыш лежит в утробе.

— Предупреждаю, — нахмурился Гаррисон, — мою жену не трожь.

— Какую именно, Билл? Тепленькую или ту, что уже остыть успела?

В ответ Гаррисон разразился долгой вереницей проклятий. Рвач слушал и наслаждался — о, как он был доволен! Да уж, в умении разогреть человека ему не откажешь, причем куда веселее подогревать человеческую злость, потому что пламени от нее не бывает, зато идут клубы пара, раскаленным воздухом так и веет.

Рвач милостиво позволил старине Биллу Гаррисону повопить минутку-другую. Затем улыбнулся и поднял руки, демонстрируя, что сдается.

— Билл, ты ж знаешь, ничего дурного я не имел в виду. Я и не подозревал, что ты последнее время стал таким обидчивым. Я-то посчитал, что мы оба знаем, откуда берутся дети, как они туда попадают и как появляются на свет, и твои бабы в этом смысле ничем не отличаются от моих. Когда она лежит на кровати и вопит как оглашенная, поневоле побежишь за повивальной бабкой, которая и сон сумеет набросить, и боль отвести, а когда ребенок не выходит, зовешь светлячка, чтобы он сказал, как там малыш. Поэтому выслушай меня, Билл Гаррисон. Этот Такумсе, он обладает каким-то даром, живет в нем какая-то сила. Он не тот, за кого себя выдает.