Красное море - [84]

— Алевтина, блин, что я вижу? Ты умеешь смеяться? — удивлённо произнёс Натан.

Смех резко прервался, Алевтина поперхнулась, прижала руки к горящим щекам. Рубин повернул голову, посмотрел на Натана, и вдруг сказал:

— Стучаться надо.

Натан захохотал, высоко запрокинув голову.

— Женька, ты слышал? Ой, не могу! Я ещё должен в свой кабинет стучаться!

— Извините, Натан, мы заговорились, не заметили вас, — смущаясь и оправляя юбку, пролепетала Алевтина.

— Не извиняйся, не извиняйся, — Натан поощрительно посмотрел на неё. — Я рад, что ты умеешь смеяться. Значит, не все потеряно. Миша, заходи. Алевтина, срочные дела есть?

— Да, есть.

Они прошли в кабинет. Евгений занял место у окна, Рубин сел на кожаный диван. Натан с секретаршей устроился за своим огромным столом.

— Ребята, вы подождите немного, я с бумагами разберусь, — сказал он, и углубился в изучение писем, счётов, отчётов…

Молчание прерывалось только шуршанием листов, гудением компьютера и шёпотом Алевтины, объясняющей Натану какие-то непонятные для него вещи. Чёрный, водя глазами по кабинету, случайно взглянул на Рубина, и поразился тому, как он смотрел на секретаршу Натана: влюблено, нежно, с какой-то неизбывной еврейской скорбью. «Надо же, и на старуху бывает проруха», — подумал он, впрочем, без всякой иронии. Алевтина была на голову, а то и на две, выше Рубина, и килограмм на тридцать тяжелее. Она тоже бросала на Михаила косые взгляды, и глаза её при этом влажно блестели. Натан полностью погрузился в расчёты, ничего вокруг не замечая. Пальцы Алевтины стучали по клавиатуре компьютера, изредка он поднимал голову, чтобы посмотреть на экран, и снова углублялся в бумаги. Сейчас он был похож на бухгалтера, таким Евгений его ещё не видел, и в очередной раз поразился тому, как обстоятельства меняют человека. Натан в последний раз перепроверил записи, кивнул секретарше, и отпустил её.

— Так, ну, что там у нас, Миша? — спросил, потягиваясь, Натан. — Как поживает наш мент?

— Нормально. У него глаза на лоб вылезли, когда он увидел признание Филопонтовой. Я уж не стал ему говорить о проститутках. Его бы удар хватил.

— Натан, как бы он не сделал с ней что-нибудь, — сказал Чёрный. — Насколько я понимаю, Гринбаум сейчас в таком состоянии, что у него ролики за шарики заходят.

— Ничего он с ней не сделает, — Рубин встал, прошёлся по кабинету. — Я его предупредил.

— А если он другую какую-нибудь хлопнет? — не успокаивался Евгений.

— А вот этого ему Игаль не даст сделать, — сказал Натан. — Он будет за ним в три глаза следить.

— Я думаю, не помешало бы этого капитана к нам пригласить, — высказал своё мнение Рубин. — Поговорить с ним по душам. Гринбаум мужик умный, нам бы он пригодился.

— Ты так считаешь?

— Стукач из него не выйдет, не тот характер, а вот держать нас в курсе полицейских расследований, — почему бы и нет? Только и его самого нужно крепко привязать, нрав у него взрывной, бед может наделать немало.

— Что ж, может, ты и прав. Поговорить с ним не помешает. Пригласи его к нам.

— Уже. Завтра подъедет.

— Миша, ты не собираешься нас на свадьбу пригласить? — с усмешкой спросил вдруг Натан.

— С чего ты взял, что я собираюсь жениться? — смутился Рубин, сражённый неожиданным вопросом.

— Да ладно тебе. Ты человек серьёзный, просто так шашни заводить не будешь. Да и Алевтина не тот человек, чтобы трахаться с первым встречным.

— Ты же знаешь, в Израиле жениться — себе дороже. Да и не дети мы уже, чтобы под хупой стоять. А жить, наверное, будем вместе.

— Молодец, Мишка! Я рад за вас, — Натан обнял Рубина. — Это надо отметить. — Натан достал из шкафчика под столом рюмки, бутылку «Мартини». — Зови сюда Алевтину.

В Беэр-Шеву Натан, Чёрный и Рубин с телохранителями выехали в двенадцатом часу ночи. Всю дорогу Натан подшучивал над Михаилом, подкалывал, но под конец сон сморил его. Миша молчал, улыбаясь своим мыслям, Женя смотрел в окно, за которым тянулась непроглядная, чёрная и враждебная пустыня. Это ему снова напомнило Афганистан. Здесь тоже могли в любую минуту выстрелить по машине, или бросить камень. Собирай потом кости по всей дороге.

Дом встретил их тишиной. Свет, пробивающийся сквозь жалюзи, горел только на кухне. Машины остановились перед открытыми воротами.

— Что происходит? Где Макс? — шёпотом, не нарушая тишины, спросил Чёрный.

Рубин пожал плечами и вылез из машины. За ним выбрались Рубик и Шломо. Рубик достал из кобуры пистолет и осторожно, стараясь не скрипеть гравием, направился к дому. Шломо обошёл с другой стороны.

— Что случилось? — послышался из «кадиллака» сонный голос Натана.

— Пока не знаю, — ответил Рубин, — но что-то явно случилось.

— Где Макс? Спит, падла? Ну, я ему устрою!

— Тише, Натан, не кричи. Похоже, что на вилле никого нет.

Из ворот выбежал Рубик. Он размахивал оружием, что-то мычал на иврите, глаза даже в темноте сверкали безумием.

— Там…Там… Макс… кровь… — он с трудом выговаривал слова, будто в одночасье забыл русский язык.

— Что?.. Что там? — Рубин выхватил из его рук пистолет и, не дожидаясь ответа, кинулся к дому.

За ним бросились и Натан с Чёрным. Возле порога лежал Макс. С первого взгляда было видно, что он мёртв. Он упал навзничь, вокруг головы растекалась большая лужа ещё не засохшей крови. Правый глаз был прострелен, рука сжимала пистолет… Все замерли в двух шагах от распростёртого тела. Первым очнулся Натан.