Красная шапочка - [4]

Сезар считал, что с детьми следует говорить откровенно. Он поддернул штанины, опустился перед дочерьми на корточки и пояснил, что в этом месяце их семья должна пожертвовать животное Волку.

— Кур отдать не можем, они нам яйца несут, — добавил он. — Остается коза.

Валери оцепенела, не веря своим ушам. Сраженная горем Люси упала на колени, обняла козочку за шею, что-то зашептала ей на ухо. Животные такое позволяют только детям. Флора боднула ладонь Люси недавно пробившимися рожками, пробуя их на крепость.

Сьюзет грустно посмотрела на козу, затем положила руку на узкое плечо младшей дочери.

— Валери, попрощайся с ней.

Но девочка не могла — что-то ее удерживало.

— Валери? — с мольбой взглянула на сестру Люси.

Валери знала: мать и сестра считают ее бессердечной. Только отец все понял и кивнул ей, когда уходил. Сезар вел Флору за тонкую веревку; козочка раздувала ноздри и щурила глаза, предчувствуя беду. Сдерживая горькие слезы, Валери ненавидела отца за его сочувствие и предательство.

Но Валери была осторожна. Она никому не показывала своих слез.

* * *

Мать уложила девочек в постель, но Валери долго лежала без сна. В комнату проникал лунный свет — как будто широкое белое бревно влетело в окно и уперлось в стену.

Она думала. Отец забрал Флору, их бесценную козочку. Валери помнила, как Флора родилась в загоне, как ее мать блеяла от боли, пока Сезар принимал крохотного мокрого детеныша.

Девочка решила, что четвероногую подружку надо выручать.

Люси, тоже оставившая теплую постель, шла следом к лестнице. Они спустились со своего чердака и бесшумно добрались до двери.

— Мы должны кое-что сделать! — торопливо прошептала Валери и поманила за собой сестру.

Но Люси в испуге отшатнулась и замотала головой, безмолвно умоляя остановиться. Валери же знала: нет, сейчас она не сможет поступить как старшая сестра, робко съежившаяся в дверном проеме. Не сможет держаться в стороне и пассивно наблюдать за ходом событий.

Если Люси всегда восхищалась чувством долга Валери, то Валери восхищалась сдержанностью сестры. Так хотелось обнять ее, успокоить: «Не волнуйся, милая, утром все будет хорошо». Вместо этого девочка повернулась, большим пальцем приподняла щеколду и бесшумно опустила. Потом нырнула в холодную тьму.

* * *

В ту ночь Даггорхорн выглядел особенно зловеще, подсвеченный яркой луной цвета отбеленной солнцем ракушки. Дома возвышались, как огромные корабли, деревья вздымались в ночное небо, уподобившись мачтам с черными парусами. Еще полчаса назад девочка полагала, что знает родное село как свои пять пальцев. Но теперь Валери впервые самостоятельно вышла на улицу в темное время суток, и ей казалось, что она открывает новый мир.

Чтобы побыстрее добраться до жертвенника, Валери отправилась коротким путем через лес. Она ступала по мху, мягкому, как размоченный в молоке хлеб, обходила грибы, похожие на присыпанные корицей волдыри.

Что-то упругое набросилось из темноты, скользнуло по щеке, как мокрый шелк. Паутина. Ей почудилось, что по всему телу забегали невидимые насекомые. Она провела по лицу рукой, пытаясь стряхнуть липкие тенета, но нити были слишком тонкими, не ухватить.

Над головой висела безжизненная полная луна.

Добравшись до вырубки, Валери пошла осторожнее. От волнения ее даже мутило. Нечто подобное она испытывала, когда чистила на кухне острый нож — одно неверное движение, и брызнет кровь.

Крестьяне вырыли ловчую яму, в дно вбили острые деревянные колья, сверху укрыли дерном. Прежде Валери всегда благополучно миновала западню, но ведь то — днем. Сейчас яма вроде уже позади… а вдруг нет?

Но тут донеслось знакомое блеяние, и впереди показалась Флора — несчастная, всеми покинутая, она бродила по вырубке под мертвенно-белым лунным светом. Завидев девочку, Флора обезумела от радости. Она рвалась с привязи, вставала на дыбы, тянула к спасительнице тонкую шею.

«Я здесь, я здесь!» — хотела крикнуть Валери, но слова застряли в горле.

В темноте кто-то приближался. Не то слово приближался — бешено ломился к девочке сквозь заросли. У Валери отказали ноги, она не могла сдвинуться с места.

На мгновение пришла тишина.

И тут…

Мелькнула черная тень, и девочка запоздало поняла, что мимо нее промчался Волк. С могучей спиной, с тяжелым хвостом, который хлестал по сторонам, взметывая лесную прель. Ох, до чего же зверь велик! И глазом-то сразу не охватишь, только по частям.

Валери в ужасе вскрикнула. Прянули чуткие волчьи уши, он повернул голову…

У него были прекрасные жестокие глаза.

И эти глаза увидели девочку.

Так, как смотрел на Валери этот зверь, на нее никто никогда не смотрел. Волчий взгляд пронизывал ее насквозь, изучая и понимая. Валери, объятая диким ужасом, съежилась на земле, не в силах больше терпеть эту пытку, и поползла в темноту, ища там спасения.

Над ней нависла тень. Девочка была такой маленькой, а тень такой огромной, что Валери даже как будто почувствовала на себе ее тяжесть — еще немного, и вдавит в землю. Представилось, как Волк рвет ее кривыми клыками — и душа ушла в пятки.

А затем раздался рык.

Вот сейчас и впрямь зверь накинется, вонзит зубы и когти… Но ничего не случилось. Валери различила стук копыт и звяканье колокольчика и только тогда поняла, что чудовищного силуэта над ней уже нет. Она сидела, сжавшись в тугой комочек, и внимала скрежету и шороху. Был и другой звук, незнакомый и непонятный. Гораздо позже она узнала, что так рычат волки, когда дают выход глухой ярости.