Красная шапочка - [23]

— Ее заманила туда зверюга, — высказалась убитая горем Сьюзет, которой не слишком хотелось, чтобы гости начали обсуждать подробности несчастья.

— Она ведь с тобой была. — Роксана повернулась к Пруденс. — Я точно знаю, видела ее в твоей лодке.

— Да, она села в нашу лодку, а потом сказала, что должна встретиться с тобой.

— Не понимаю, зачем ей было так говорить? Это же неправда! — Роксана покачала головой.

— Может, на самом деле она спешила на свидание с молодым человеком? — чуть язвительно предположила Пруденс.

— Моя дочь не интересовалась молодыми людьми, — сразу возразила Сьюзет.

— Она очень даже интересовалась моим внуком, — заявила мадам Лазар. — Постоянно ходила мимо нашего дома и вертелась вокруг Генри, как щенок. И если она прознала, что Генри обручен с ее сестрой…

Мадам Лазар умела говорить так, что ее слова впивались в мозги и всем тут же начинало казаться, что она просто читает вслух их собственные мысли.

— Наверное, это разбило ей сердце, — с грустной мечтательностью произнесла Роксана.

— И тогда она решила, что лучше умереть, чем жить без него, — добавила Роза восторженным шепотом. — И сама пошла искать Волка…

— Нет, — сурово отрезала Сьюзет. — Это просто немыслимо.

— Она никогда ничего не говорила мне о своих чувствах, — подумала вслух Валери, и ей тут же показалось, что она предает сестру.

Как она могла быть настолько слепа? Ее сестра любила Генри, но любила молча, никому в этом не признаваясь. «Знала ли она о помолвке? Может быть, случайно услышала, как родители обсуждали? — Валери решила, что такое вполне возможно… — Но ведь мы всегда были вместе — как же нелегко было Люси сохранить свою тайну… Могло ли родительское решение действительно разбить ей сердце?»

— Не тревожься, бедная малышка, — сказала мадам Лазар, которую, похоже, не слишком заботила смерть Люси. — Я знаю, что ты горюешь о сестре, но Генри давно уже интересуется именно тобой. Ты… ты всегда была такой хорошенькой!

Она протянула руку, чтобы погладить Валери по щеке; движения мадам Лазар напоминали движения паука.

* * *

Сьюзет не терпелось распрощаться наконец с гостями, но тем не менее, заслышав скрип лестницы, она вышла на веранду, чтобы встретить вновь прибывшего; дверь она тотчас захлопнула за собой, чтобы в дом не залетел снег. Едва увидев темноволосую голову, она сразу пожалела о своей опрометчивости: не надо было выходить. Конечно, она сразу узнала его, несмотря на все прошедшие годы.

— Это для Люси, — тихо сказал Питер, державший в руках золоченую свечу, чей огонек трепетал на ветру.

— Уходи!

Питер ожидал подобной реакции и был к ней готов.

— Я хочу отдать ей дань уважения, — возразил он, изо всех сил стараясь быть вежливым.

Ведь эта женщина горевала о погибшей дочери.

— Догадываюсь, зачем ты явился, — сказала Сьюзет, придерживая дверь рукой. — Я только что лишилась одной дочери и не хочу потерять вторую.

— Послушайте…

— Она — все, что у меня осталось, — сказала Сьюзет. — А ты ничего не можешь ей предложить.

Питер прекрасно знал, что она права, что Валери заслуживает лучшего. Но не мог отказаться от нее.

— У меня есть ремесло. Я занимаюсь тем же, чем и ваш муж.

— Да, и уж кому, как не мне, знать, сколько зарабатывают дровосеки.

Питер хотел было возразить, но Сьюзет его остановила:

— Генри Лазар — это ее единственная надежда на обеспеченную жизнь.

Питер заглянул в полные страдания глаза Сьюзет; ее слова проникли в самую глубь его души. Он действительно не мог предложить Валери достойное будущее…

— И если ты вправду любишь мою дочь, — продолжала Сьюзет надломившимся голосом, — то уйдешь и оставишь ее в покое.

Они долго смотрели друг на друга, и в глазах у обоих отражались противоречивые чувства. Питер сдался первым. Он отступил, гневаясь на Сьюзет за то, что она его прогоняла, и на себя — за то, что вполне ее понимал.

Сьюзет вернулась в дом, захлопнула дверь и прижалась к ней спиной. Надо сказать гостям, что это заходил один из приезжих рабочих, чтобы выразить соболезнования.

Спускаясь по лестнице, Питер вдруг осознал: кроме боли и разочарования в его душе затаилось еще и нечто такое, что придавало ему сил.

Ведь он человек, имеющий твердые убеждения. Он верит в некую ценность, которая навсегда стала для него священной.

Ничто и никогда прежде не обладало для него такой ценностью.

10

Питер шагал через притихшее село, придавленный снегопадом и горем, ощутимо повисшим в воздухе. Мужчины собрались в таверне, женщины продолжали оплакивать погибшую. Доггерхорн стал почти прекрасным в необъятной тишине.

Войдя в таверну с черного хода, Питер увидел, что с огромного канделябра точно так же, как и много лет назад, стекает воск, строя все тот же причудливый замок на полу. Никто не потрудился убрать натеки, и уж в последнюю очередь об этом стала бы заботиться Маргарита: у нее и без того хватало дел.

Глядя на широченные клепки, стянутые ржавыми обручами, Питер вспомнил, как однажды они с Валери весь день просидели в такой бочке. Интересно, помнит ли она?

Неслышно идя вдоль стены, Питер уловил слова отца Августа:

— Я отправил письмо с просьбой о помощи.

Местный священник напоминал одуванчик, что тянется к солнцу: прямой и целеустремленный, но при этом тонкий и хрупкий. Староста внимательно смотрел ему в лицо, ждал продолжения и при этом грыз только что очищенную луковицу.