Красная площадь - [82]

Отличный, как на картине, вид на Москву и Кремль открывался из окон этого кабинета. Фигура каменного памятника Дзержинскому в длиннополой шинели стояла на площади спиной к кабинету Андропова и лицом к Москве и Кремлю. И портрет того же Дзержинского висел в кабинете рядом с портретами Ленина, Брежнева и Суслова, причем угол портрета Суслова был уже в черной, как и положено, ленте. Под портретами, на просторном книжном стеллаже – Большая Советская Энциклопедия, Полное собрание сочинений Ленина, труды Брежнева, Дзержинского и большое количество книг на английском языке, включая «КГБ», «Большой террор», и «Горький парк». Отдельно на журнальном столике – свежие «Нью-Йорк Таймс», «Вашингтон Пост», лондонская «Таймс». Все говорило о том, что хозяин кабинета знает английский язык.

Пройдя по застилавшему весь пол кабинета персидскому ковру, гости расселись за столом для заседаний. Андропов, как вежливый хозяин, сел последним, и не во главе стола, а – чтобы не выпячивать свою хозяйскую роль, – рядом с Генеральным прокурором и министром МВД Щелоковым. Помощник вручил ему красную кожаную папку с грифом «Секретно». Но прежде, чем открыть папку, Андропов сказал:

– Собственно, дело, по которому я пригласил вас, вам знакомо. Нужно сказать, что этот январь вообще стал для нас месяцем больших испытаний. Не говоря уже о всяких сложностях в Польше и Афганистане, сразу, в течение одной недели две такие утраты: Сергей Кузьмич Мигун и Михаил Андреевич Суслов. Некоторые западные корреспонденты пытаются даже связать два эти события и дают тем самым пищу для инсинуаций своим газетам и радиостанциям. Я начал с этого потому, что любая нездоровая шумиха вокруг имен руководителей нашего государства отражается на престиже нашей партии и страны. И в свете этого крайне важно объединить наши усилия в расследовании обстоятельств смерти Сергея Кузьмича Мигуна. Мне лично с самого начала это самоубийство показалось странным, а теперь, после сообщения товарища Щелокова о признаниях некоего Буранского…

Со стен кабинета смотрели за окно, на каменную фигуру Дзержинского портреты Ленина, Брежнева, Суслова. Каменный Дзержинский смотрел дальше, на Москву, на проспект Маркса. Метельный ветер сдувал снег с его длиннополой шинели.

В это же время

В широких окнах первого этажа редакции газеты «Известия» стояли большие, броские фотостенды ТАСС, целиком посвященные «новому позорному агрессивному акту Израиля – аннексии Голанских высот». Постояв возле них, Вета Петровна Мигун вошла в телефонную будку и набрала номер, который она знала наизусть уже семнадцать лет. На противоположном конце провода, в квартире Леонида Ильича Брежнева на Кутузовском проспекте, ответили незамедлительно, но настороженно:

– Алло…

– Викторию Петровну, пожалуйста.

– А кто ее спрашивает? – сказал мужской голос.

– Ее сестра.

– Виктории Петровны сейчас нет в Москве.

– А где она?

– Я не могу вам сказать…

– Но, может быть, она на даче? Я звоню уже третий раз.

– Я знаю. Я вам третий раз говорю, Вета Петровна, ее действительно нет в Москве. Она… на юге…

Вета Петровна медленно повесила трубку и стояла в холодной, с выбитым стеклом и продуваемой ветром телефонной будке. Надежды на то, что посвященный дням ее юности фильм «Незримая война» будет снят, не было, но самое обидное – что ее родная сестра Вика не желает с ней видеться. Что ж, решила Вета Петровна, тем хуже для нее и для Брежнева. И с этой мыслью она достала из кармана своей старенькой каракулевой шубы тонкий, без марки конверт, который нашла сегодня утром в почтовом ящике. И не спеша, старательно разорвала этот конверт на мелкие клочки. Затем вышла из телефонной будки и по привычке, присущей чистоплотным московским старожилам, бросила эти клочки в мусорную урну. И, не оглядываясь, пошла в кинотеатр «Россия» на фильм «Пираты XX века».

В это же время

Бригадиру следственной бригады Шамраеву И.И.

РАПОРТ

Будучи включенным в Вашу бригаду и выполняя Ваше поручение, сегодня, 26 января 1982 года, предъявил служащим гостиницы «Россия» 26 фототаблиц с фотографиями десяти мужчин грузинской национальности в возрасте от 30 до 45 лет и шестнадцати мужчин русской и еврейской национальностей, брюнетов того же возраста. В числе предъявленных фотографий были фотографии Гиви Мингадзе, Бориса Буранского и Сандро Катаури. На этих фототаблицах дежурная по 10-му этажу Елизавета Коняева, буфетчица Ксения Масевич и уборщица Дарья Широкова категорически опознали в Гиви Мингадзе и Борисе Буранском тех «чистильщиков ковров», которые производили чистку ковров на 10-м этаже гостиницы за день до пожара 26 мая 1976 года.

Старший следователь по особо важным делам при Генеральном прокуроре СССР, Гос. советник юстиции 3 класса

Т. Венделовский

– Этим рапортом мы прижмем Вету Петровну Мигун, – сказал я Светлову. – Не может быть, чтобы эта старуха не знала, что пожар в «России» – дело рук ее мужа. А я бы очень хотел иметь пиджак, который треснул на Мигуне. Так что свяжись с Ожерельевым, пусть приглашает Вету Петровну на беседу.

Но телефонный звонок опередил Светлова. Он выслушал чей-то доклад и нахмурился, сказал мне: