Красная площадь - [8]

Тот же день, после 14.00

В буфете Прокуратуры СССР царило то особое оживление, которое бывает здесь только по пятницам. В пятницу – канун двух выходных – в наш буфет завозят продукты из 3-й спецбазы Совета Министров СССР: мороженых голландских кур или мясо, колбасу, сыр, гречневую крупу, рыбные консервы и гусиный паштет. С тех пор, как в московских магазинах стали исчезать продукты, большинство правительственных учреждений перешло на дополнительное закрытое спецснабжение через внутренние буфеты и столовые. Теперь Госплан, министерства, комитеты, редакции газет и другие ведомства буквально соревнуются в борьбе за право быть прикрепленными к базам самого высокого ранга, скажем, к спецбазе № 1, которая снабжает продуктами Кремль, Верховный Совет и Совет министров. В бытность прежнего, знаменитого по Нюрнбергскому процессу Генерального прокурора СССР Романа Руденко продукты доставлялись на дом из закрытого кремлевского спецраспределителя, а все остальные товары – от одежды до туалетной бумаги – из правительственной сотой секции ГУМа. Поэтому он был далек от мирских будней своих сотрудников и считал, что работники Прокуратуры должны вести скромный образ жизни без всяких там излишеств типа курятины или свежей говядины. У них есть жены, вот пусть и стоят в очередях вмеcте со всем простым народом…

Но год назад Руденко умер. Генеральным прокурором стал Александр Михайлович Рекунков – человек, который всегда был на вторых ролях: сначала вторым секретарем Воронежского обкома партии, затем заместителем Прокурора РСФСР. Заняв кресло Генерального прокурора СССР, Рекунков развернулся. Если авторитет Руденко держался в Прокуратуре на его связях с Сусловым, Брежневым, Косыгиным, Громыко и другими кремлевскими старейшинами, то Рекунков смог расположить к себе подчиненных другим способом: он добился, чтобы наш буфет прикрепили к правительственной спецбазе № 3. Конечно, номер три – это не номер один. Нам не привозили краснодарскую «пепси-колу», импортные сигареты, икру, финскую буженину и австрийские колбасы. Но за одно то, что по пятницам можно без всякой многочасовой очереди купить в буфете мясо, кур, овощи и фрукты – уже за одно это штат Прокуратуры СССР был готов работать для нового Генерального даже сверхурочно.

А сегодня оказался особый день – в буфет завезли свежую рыбу: щуку, судака и нататению. По этому случаю тут царило просто праздничное оживление. В нарушение графика продажи продуктов по управлениям и отделам сюда набежали женщины со всех пяти этажей: прокуроры, следователи и даже помощники Генерального. У буфетчицы тети Лены была одна проблема – во что заворачивать рыбу. Оберточной бумаги у нее не было, это давний общесоюзный дефицит, и она весело кричала на всех, вплоть до прокуроров и следователей по особо важным делам:

– Документы мне не несите! В документы заворачивать не буду! Мне Генеральный запретил заворачивать в ваши документы!

– Да это из архива, старые бумаги! – уговаривали ее.

– Я не знаю – из архива или не из архива! Мне их читать некогда! Кулебякин прошлый раз колбасу завернул в секретные бумаги, а мне выговор объявили! У кого нет своей бумаги, в очередь не вставайте, не отпущу! Уже газету не могут выйти купить, обленились!

Я сидел в стороне, ел яичницу с колбасой, ожидая, когда подойдет моя очередь, и прикидывая, что взять: только судака на сегодняшний ужин с Ниночкой или взять уж полный набор – и щуку, и нататению. Из щуки можно сварганить уху. Только я-то уху не умею готовить, а вот умеет ли Ниночка?

Честно говоря, мне уже давно надо было пойти к Каракозу и Генеральному прокурору, доложить о приезде и принять дело по расследованию обстоятельств смерти Мигуна. Но это означало допросы Суслова, Андропова, Цинева – страшно подумать, а не только начать. Вот я и тянул, откладывал, вяло жевал яичницу, отвлекая себя воспоминаниями о Руденко и прочей ерундой. Никакой рыбы мне не хотелось, и все удовольствия с Ниночкой отошли в прошлое. Пойти бы сейчас напиться вдрызг, набуянить в ресторане, чтоб меня за аморалку просто выгнали из Прокуратуры…

Но в эту минуту в столовую вбежал Герман Каракоз. Видимо, кто-то успел стукнуть ему, что я здесь.

– Нет, ты смотри! – сказал он возмущенно. – Мы с Генеральным тебя уже час ждем, а ты тут яичницу жрешь! Пошли!

– У меня очередь за рыбой подходит, Герман.

– Переживешь, пошли!

– Никуда я не пойду! – заартачился я. – У меня дома пустой холодильник, я только приехал.

Действительно, пошли они на фиг с их вечной спешкой выслужиться перед начальством!

Каракоз понял, что без рыбы я из буфета не уйду. Он повернулся к буфетчице, сказал громко:

– Лена, оставь Шамраеву рыбу, полный набор. И мне заодно пару судаков.

– Хорошо, Герман Михайлович… – Буфетчица лебезила перед начальником Следственной части Прокуратуры Союза Германом Каракозом больше, чем даже перед Генеральным прокурором, поскольку Каракоз курирует ГУБХСС – самую страшную организацию для ресторанов, столовых и буфетов.

Мы с Каракозом поднялись лифтом на третий этаж, в кабинет Генерального. По дороге я ему скупо рассказал об инциденте в клубе имени Дзержинского. О том, что Пирожков, Андропов и Савинкин не разрешили мне осмотреть тело Мигуна.