Красная площадь - [103]

Шрифт
Интервал

Зам. начальника Отдела разведки МВД СССР полковник внутренней службы

Б. Олейник

Взвыв сиреной, «Чайка» вымахнула из тюремного двора и помчалась из Сокольников в центр Москвы, на Грановского, в хирургическое отделение Кремлевской больницы. Это был первый в практике кремлевских врачей случай, чтобы больного доставили им на хирургический стол прямо с тюремного матраца. Дежурный хирург, приказав ассистентам готовить больного к ампутации ноги, сказал Светлову, что в ближайшие час-полтора о допросе больного не может быть и речи. Светлов, матерясь, вышел из ординаторской, сказал генералу Жарову:

– Хорошо бы здесь охрану поставить, товарищ генерал. Потому что он такой же сахалинец и Сидоров, как я!

– Поставлю. Надо брать этих Краснова и Олейника…

– Нет, – ответил Светлов. – Пока не надо. Рано. – И взглянул на часы. Было 11 часов 50 минут. С момента гибели Нины Макарычевой прошло чуть меньше 42 часов. И совсем немного оставалось до расплаты с ее убийцами, до «салюта», о котором мы говорили с ним сегодня рано утром у Кремлевской стены.

Оставив в больнице капитана Арутюнова, Светлов поехал в МУР ждать телефонного звонка из Западного Берлина.

12 часов 50 минут, в Восточном Берлине

Армейская «Волга» полковника Труткова выехала из ворот крепости, где размещается советское посольство, прокатила по Унтер ден Линден и свернула на Фридрихштрассе. Говорливый румянощекий полковник уже осточертел мне своей дотошной заботливостью и болтовней. Можно было подумать, что он родился и вырос в этом городе, удивительно похожем на какой-нибудь Сталинград или Куйбышев – не столько деталями своей архитектуры, сколько общим впечатлением от нее. Та же тяжелая, серо-влажная окаменелость зданий и витрины с фотостендами местных газет и портретами передовиков социалистического труда – совсем как в какой-нибудь полтавской или воронежской «Правде». И на улицах люди с точно такими же озабоченно-замкнутыми лицами. Даже возвышающиеся чуть не на каждом перекрестке стеклянно-бетонные стаканы с полицейскими сделаны по нашему милицейскому образцу. Или наши – по их, черт их знает!… Полковник Трутков отвлекал меня от этих сравнений. Он без умолку сыпал названиями исторических мест, улиц, площадей – с той самой минуты, как мы еще два часа назад въехали в Берлин, чтобы получить западно-германские визы и отметиться в советском посольстве. Бранденбургские ворота, университет имени Гумбольдта, Комическая опера, Лейпцигерштрассе, руины какого-то универмага, руины еврейской синагоги, «вечный огонь» напротив Государственной оперы, возле которого – точно, как в саду у Кремля или на Красной площади у Мавзолея – чеканно-гусиным шагом происходит смена караула. И снова – тяжелые прусские здания и улицы с редкими и потрепанными, как в каком-нибудь Воронеже, автомобилями.

У меня было стойкое ощущение, что, перелетев через Польшу, я оказался все-таки не на Западе, а где-то на юго-востоке от Москвы, в какой-то поволжско-немецкой области, где местный румянощекий обкомовский инструктор в полковничьих погонах угодливо показывает прибывшему из московской Прокуратуры гостю свои владения. Даже липовая роща на Фридрихштрассе, несмотря на аккуратные асфальтовые островки в ней, была своей, родной, русской. В конце концов, я же наполовину русский, подумал я, оттого мне именно эти липы показались своими. А черт его знает, какие деревья могут быть родными моей второй генетической половине! Что там растет на моей «исторической» родине – кактусы, авокадо? Я их никогда не видел и не думаю, что мог бы назвать их родными даже наполовину…

– Говорят, что до войны здесь были роскошные отели, – трепался полковник Трутков. – Я видел фотографии. Действительно – первый класс, роскошь. Рестораны – обалдеть можно! Но ничего, Игорь Иосифович, вернетесь из Западного Берлина – мы с вами в «Ратсклере» обмоем операцию. Это на «Александер-плаце», лучший в Берлине ресторан. Даже западные немцы там заказывают столики…

Удивительным образом он умудрялся все это время обращаться только ко мне, напрочь игнорируя присутствие Гиви Мингадзе. Словно Мингадзе был просто вещью при мне, моим вторым портфелем, неодушевленным предметом, который через каких-нибудь двадцать-тридцать минут можно будет обменять вон там, за красно-белыми деревянными барьерами, которые уже возникли перед нами в перспективе Фридрихштрассе при выезде на Потсдамерплац. Даже когда утром мы в офицерском гарнизонном магазине подбирали для Гиви гражданский костюм и пальто, Трутков говорил: «Какой нам нужен размер, товарищ Шамраев? А какой мы цвет возьмем?» Человек, уходящий на Запад, уже не был для него человеком.

В 13.00 мы прибыли на Потсдамерплац к контрольно-пропускному пункту «Чарли». Высокая бетонная стена, знаменитая Берлинская стена, была перед нами. Возле нее – башни с прожекторами, сеть маленьких квадратных домиков с узким проходом между ними к самому пропускному пункту, и бело-красные барьеры, капканы для автомобилей. А еще – восточногерманские пограничники чуть не каждые два метра и дежурные офицеры в серой военной форме. Я впервые подумал о той Ане Финштейн, с которой мне предстояло встретиться за этой стеной, в том чужом и незнакомом мире. Я впервые подумал о ней, как о живой, из плоти, женщине. Любовь к этому грузину, любовь простой русско-израильской еврейки, за которой уже три недели охотится и в Израиле и Европе вся кэгэбэшная агентура, не только сотрясла всю государственную машину страны – от КГБ, МВД и ЦК КПСС до военных штабов в Адлере, Свердловске и Берлине – но вот-вот должна была проломить эту многометровую бетонную стену с до зубов вооруженной охраной. О, как кряхтела и скрипела государственная машина, не желая уступать этой Ане Финштейн. Кровью Мигуна и его любовницы, инфарктом Суслова и гибелью совершенно непричастных к этому делу Воротникова-«Корчагина» и моей Ниночки – заплатила эта машина за свою неуступчивость. Но и еще не рассчиталась до конца – сейчас, в 13.00, убийцы Нины Макарычевой еще сидят в своих кабинетах, ездят в персональных машинах и продолжают мечтать о министерских креслах в «Правительстве Нового курса». И уже истекал 44-й час их жизни в мире, из которого они удалили ее простым толчком в спину… Держа в руке наши красные выездные паспорта, полковник Трутков уверенно повел нас мимо восточногерманских дежурных офицеров и солдат к двери металлической избушки-накопителя, где несколько иностранных туристов стояли в очереди за своими паспортами. Здесь пахло дезинфекцией и табаком, на полу валялись окурки сигарет. Полковник оставил нас и скрылся в комнате начальника таможенной службы. Я взглянул на Гиви. Он был серо-бледный, с резко очерченными скулами на худых щеках, и его пальцы напряглись добела, сжав прожженную брезентовую лагерную варежку, неизвестно как оставшуюся у него после того, как мы переодели его в этот плащ и костюм в гарнизонном универмаге. Я и сам нервничал.


Еще от автора Эдуард Владимирович Тополь
Невинная Настя, или 100 первых мужчин

"Если скандальный роман Владимира Набокова "Лолита" вам не по зубам, то теперь у вас есть шанс восполнить пробел в вашем эротическом образовании. И поможет вам в этом новое творение одного из лучших авторов русских бестселлеров Эдуарда Тополя. Книга носит незамысловатое название "Невинная Настя, или Сто первых мужчин". Юная прелестница подробно рассказывает о своей бурной интимной жизни. Конечно, книга может кого-то шокировать своей откровенностью, но нам-то с вами не привыкать. Ведь правда?" "Вот так!", Москва.


Русская семерка

Предложение поехать в СССР и с помощью фиктивного брака вывезти из России Алексея поначалу показалось американке Джуди Сандрерс лишь заманчивым и легким приключением. Но на деле оно обернулось большой любовью и жестокой схваткой с КГБ и реалиями советской жизни в Москве, Сибири и даже в Афганистане.


Россия в постели

Эдуард Тополь – автор международных бестселлеров «Красная площадь», «Чужое лицо», «Журналист для Брежнева», «Красный газ». Его книги пользуются огромным успехом в США, Англии, Франции, Германии, Японии, Италии, Голландии и других странах.«Россия в постели».Кто сказал, что «в Советском Союзе секса не было»?Напрасно, господа, напрасно!Запретный плод – слаще вдвое…Хотите знать все о знаменитых московских «интердевочках»?Пожалуйста!Хотите выяснить, как забавно связывались «в годы не столь отдаленные» секс и криминал?Прошу вас!Таков Эдуард Тополь.


Ночные волки

Страшный кровавый след оставляет за собой банда `Ночных волков`, предводителю которой неведомы страх и муки совести. Однако теперь в борьбу с преступниками вступает группа `Пантера`, возглавляемая следователем по особо важным делам Александром Турецким. Бандиты уверены в своей безнаказанности, они дерзки и жестоки. Борьба будет долгой, отчаянной и кровавой...


Красный газ

Загадочные убийства в Заполярье и диверсия на нефтепроводе ставят под угрозу подписание «контракта века» о поставках сибирской нефти в Европу. Анна Ковина, первая в российской литературе женщина-следователь, расследуя эти преступления, встречает свою любовь…


Новая Россия в постели

Ну и кто сказал, что в постперестроечной России `секс только начинается`? Простите! Желаете побывать в дорогом борделе начала `новорусской эпохи`? Пожалуйста! Желаете посетить знаменитую Тверскую, не выходя из дома? Вуаля! Желаете прогуляться по стрип-клубам, пообщаться с современными `работающими девушками`, ознакомиться с личным опытом молодой любвеобильной россиянки? Нет проблем! Господа, секс у нас есть! Что называется, `хороший и разный`! Без комментариев...


Рекомендуем почитать
Гамбургский оракул

Роман латышского писателя входит в серию политических детективов «Мун и Дейли».«Гамбургский оракул» — роман о нравах западных политических кругов и о западной прессе. Частные детективы Мун и Дейли расследуют невероятно запутанную гибель главного редактора прогрессивной газеты.


«Кинофестиваль» длиною в год. Отчет о затянувшейся командировке

На долю автора, обозревателя «Литературной газеты», в 1983–1984 гг. выпало тяжелое испытание. Во время командировки в Италию он был похищен агентами западных спецслужб, нелегально переправлен в Великобританию и подвергнут изощренному давлению с применением новейших психотропных препаратов. Сохранив верность своей стране, журналист сумел вырваться из плена и через год вернуться домой. Это книга об «одиссее» Олега Битова, написанная от первого лица. Но это не только остросюжетная повесть. В нее включены наблюдения из жизни стран трех континентов.


Серая зона

Остросюжетный роман, который можно определить как "почти быль". Некоторые события, кажущиеся неправдоподобными, происходили в действительности с участием либо самого автора, либо его друзей и коллег. И наоборот, эпизоды и ситуации, которые выглядят вполне реальными, являются плодом воображения и игры. Граница между правдой и игрой размыта и проходит где-то внутри повествования. Такая фактура художественной ткани придает дополнительный смысл названию — серая зона лишена контрастности и четкой цветовой гаммы.


Афганец

Узнав о готовящемся «Аль-Каидой» чудовищном по своим масштабам и последствиям террористическом акте, британские и американские спецслужбы мгновенно начинают действовать, но… Им не известно ничего: ни когда, ни где, ни что это будет за удар. Источников в «Аль-Каиде» нет, а внедрить агента невозможно. Если только…Они похожи друг на друга — Измат Хан, узник тюрьмы в Гуантанамо, бывший командир армии Талибана по прозвищу Афганец, и полковник Майк Мартин, ветеран десантных войск, — смуглый, худощавый, родившийся и выросший в Ираке.


Сокровища Рейха

Все началось с телеграммы, полученной Джоном Купером, затворником и интеллектуалом. «Срочно будь в фамильной вотчине. Бросай все. Семейному древу нужен уход. Выше голову, братишка».Но, прибыв на место встречи, герой видит тело мертвого брата, а вскоре убийцы начинают охоту и на него.Лишь разгадав семейную тайну, Джон Купер может избежать гибели.


Трое на трое

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.