Красная лента - [35]

Миллер поблагодарил Карли, и когда они уже повернулись, чтобы уйти, девушка спросила:

— Человек, которого убили… Эта история как-то связана с газетой?

Миллер мило улыбнулся.

— Ни в коей мере, — заверил он и заметил, что его ответ обрадовал Карли. Пожалуй, после их ухода она больше не вспомнит об этой истории. Возможно, она заслуживала того, чтобы не думать о таких вещах. Некоторые люди предпочитали подобную жизнь. Некоторым людям просто не стоит ввязываться в такие истории.

Выйдя на улицу, детективы остановились у входа, глядя в чистое морозное небо над головой.

— Возьмешь машину, — сказал Миллер. — Мне тут всего семь кварталов на север пройтись. Передавай Аманде привет, хорошо?

— Конечно. Увидимся утром.

Роберт Миллер, глубоко засунув руки в карманы пальто, постоял немного в одиночестве. Выдохнул и посмотрел на пар, тающий в холодном воздухе. Наступала зима. Что там написано в «Справочнике плакальщика»?[4] «Минуты тянутся, часы бегут, годы летят, десятилетия ошеломляют. Весна соблазняет, лето волнует, осень насыщает, зима убивает».

Миллер шел по тротуару, стараясь не думать ни о чем, кроме звука собственных шагов. Добравшись до дома, он поднялся к себе по черной лестнице, включил отопление, сбросил туфли и остановился перед окном, глядя на огни галереи искусства Коркоран и Нью-Гэмпшир-авеню.

«Это, — думал он, — моя жизнь. Это мир, который я создал для себя. Но этого ли я хотел на самом деле?»

Миллер вспомнил, как в детстве стоял на лестнице и слушал разговор родителей.

— Он будет одиноким человеком, — сказал тогда отец. — Он с трудом сходится с людьми. Я обеспокоен этим.

— Он просто независимый, — возразила мать.

— Это не независимость, это недостаток общения. Ему надо вступить в какой-нибудь клуб, гулять, общаться с другими детьми.

— Он вполне счастлив и без этого.

— Счастлив? Как можно быть счастливым, постоянно сидя дома? Парень несчастлив. Господи, посмотри на него. Нужно силой растягивать ему губы, чтобы добиться подобия улыбки.

— Оставь его в покое. С ним все будет хорошо. Ну и что, что он мало общается со сверстниками? Он умнее большинства детей, ты об этом не думал?

По всей видимости, нет, потому что Эд Миллер распекал сына до самой своей смерти: «Ты мало гуляешь, Бобби. Почему? Ты не знаешь, когда у вас выпускной? Боже, да что с тобой?! Ты просто не любишь людей, да?»

Миллер пошел служить в полицию Вашингтона в двадцать четыре года. И не раз гадал, не стал ли этот его шаг причиной приступа, который и свел отца в могилу: «Зачем ты пошел работать в полицию? Какой бес в тебя вселился?»

Роберт был с отцом, когда у того случился приступ. Он использовал навыки, полученные в полиции, чтобы оказать отцу первую медицинскую помощь: сделал искусственное дыхание и непрямой массаж сердца. Но приступ был сильнее, чем мог выдержать старик.

Мать Миллера прожила еще пару лет. Она увидела, как он закончил учебу, как быстро поднялся по карьерной лестнице в отделе и стал серьезным, ответственным работником, правда, проводящим слишком много времени среди книг, вместо того чтобы гулять с девушками и общаться с окружающими. Теперь она, как прежде отец, была обеспокоена его судьбой, но ничего не менялось. Ее сын оставался таким же. Отличным полицейским. Если бы она прожила немного дольше, то увидела бы, как его повысили до детектива, самого молодого в истории полицейского управления Вашингтона. Она бы гордо улыбнулась, всплакнула и посетовала на то, что Эда нет рядом, что он не увидел, кем стал его сын. Но всему этому не суждено было случиться. Родители Миллера умерли задолго до того, как он вышел на сцену, чтобы пожать руку шефу полиции Вашингтона, взять жетон и повернуться лицом к вспышкам фотокамер. Это был важный, знаковый момент, но все это было давно, и обрывки воспоминаний заслонили события последних месяцев.

Из кармана брюк Миллер достал пакетик с вырезкой из газеты «Вашингтон пост». Итак… Убитая женщина, больная раком, не стояла на учете в больнице и не принимала никаких медикаментов. Интуиция и опыт подсказывали коронеру, что первые три убийства совершил другой человек. Если это правда, значит, в полиции, в медицинской службе или даже в офисе коронера был некто, кто скопировал манеру убийства с какой-то целью. И они с Росом еще не занялись вплотную тем фактом, что о жизни Кэтрин Шеридан почти ничего неизвестно. Они не знали, чем она зарабатывала на жизнь, у них не было имен ее друзей, родителей, братьев или сестер.

Даже ее имя оказалось чужим, когда они копнули глубже.

Вечер понедельника. 13 ноября. Восемь месяцев спустя после первого убийства. И никаких ниточек.

Миллер подумал, что подобные результаты портят всю картину.

Из-за такого некоторые сотрудники уходят в отставку.

Роберт Миллер хотел спать, но знал, что не сможет уснуть.

Он был измучен. Глаза закрывались, голова болела, но он хотел еще посидеть, прежде чем ложиться. Что-то мучило его. Что-то, что, как он знал, имело значение.

«Джеймс Стюарт, — подумал Миллер. — Я продолжаю думать о Джеймсе Стюарте, о фильме, который был тогда включен… о музыке, которую слышал, когда мы были наверху».