Красная лента - [3]

А Джимми Стюарт говорит:

— Ну, привет.

Кэтрин Шеридан больше не может сопротивляться. Не хочет. Ее дух сломлен. Все, что имело значение для нее, теперь потеряло всякий смысл. Пускай так. Она чувствует, как соскальзывает на пол, и он отпускает ее.

Она думает: «Я не буду жить дальше и помнить о том, что мы сделали… Спасибо тебе, Боже, за этот маленький подарок».

К тому времени, как он принимается за работу, Кэтрин Шеридан уже мертва.

ГЛАВА 1

Вашингтон, округ Колумбия, не был центром мира, хотя значительная часть его жителей не поверила бы в это.

Детектив Роберт Миллер не был одним из них.

Столица континентальных Соединенных Штатов, местопребывание федерального правительства — это город с историей в несколько сотен лет, однако, несмотря на давнюю историю, искусство и архитектуру, улицы, обсаженные деревьями, галереи, музеи, несмотря на одну из самых эффективных в Штатах систем метрополитена, в Вашингтоне все еще оставались тени, укромные уголки и опасные места. Людей все еще убивали в этом городе каждый день.

Одиннадцатое ноября было холодным и негостеприимным. Это был день траура и памяти по многим причинам. В пять, словно занавес, опустилась тьма, температура упала на шесть градусов ниже нуля, а уличные фонари, уходящие параллельными линиями вдаль, казалось, предлагали следовать за ними в небытие. Детектив Роберт Миллер совсем недавно подумывал уехать, найти работу в другом городе. У него нашлись личные причины поступить так. Этих причин было множество, и все они были невеселыми. Он потратил много недель, пытаясь забыть их. В данный момент, однако, он стоял позади дома Кэтрин Шеридан на Коламбия-стрит в северно-западной части города. В стеклах окон отражался вишнево-голубой свет от мигалок на полицейских машинах. Вокруг царила привычная суета места преступления — полицейские, судмедэксперты, штатные фотографы, соседи с детьми, собаками и вопросами, на которые никто не ответит, шипение и треск, доносящиеся из раций и стационарных радиостанций… В конце улицы царили шум и гам. Все это не вызывало в Миллере никаких чувств. Он знал, что времена рано или поздно изменятся. Кровь по жилам побежала быстрее. Он чувствовал, как бьется сердце и холодеют руки. Он был отстранен от работы на три месяца — первый месяц просидел дома, потом еще два провел, перебирая бумажки, — и вот теперь он здесь. И недели не прошло, как он вернулся к работе, а мир уже нашел его. Он спустился на мрачное дно Вашингтона, и его приветствовали, словно старого знакомого. И чтобы показать, как этому рады, оставили ему измочаленный труп в верхней спальне, окна которой выходили на Коламбия-стрит.

Миллер уже побывал в доме, увидел, что хотел, и даже то, что предпочел бы не видеть. Мебель жертвы, картины на стенах… Вокруг напоминания о человеке, который здесь жил. Теперь этого человека нет, не стало в мгновение ока. Он вышел через дверь в задней кухне, чтобы глотнуть воздуха и перевести дух. Судмедэксперты работали в доме слаженно и без лишних эмоций. Ему не хотелось путаться у них под ногами. На улице было промозгло и сыро. Хотя на нем были пальто и шарф и он засунул руки глубоко в карманы, Миллер чувствовал леденящий холод, который не имел никакого отношения к погоде. Он молча стоял на безликом заднем дворике и наблюдал за безумием, которое творилось вокруг. Он прислушивался к кажущимся равнодушными голосам людей, для которых это было привычным делом. Он считал, что его это не проймет, но он ошибся, и это пугало.

Роберт Миллер — человек с незапоминающейся внешностью, похожий на множество других людей — ждал, когда подъедет его напарник, Альберт Рос. Миллер проработал с Росом почти два года. Более непохожих людей было сложно найти, но Эл Рос между тем был первой скрипкой в их ансамбле, дотошным профессионалом своего дела, который упорно придерживался буквы закона. Когда требовалось, он думал за них обоих.

Миллер числился в отделе убийств, но недавние события окончательно разуверили его в том, что он понимает, ради чего там работает. Вещи, которые он узнал, казалось, не имели никакого смысла. Он начал осторожно интересоваться по поводу перевода в отдел борьбы с незаконным оборотом наркотиков, даже в административный отдел, но так и не решился перевестись. Август выдался паршивым месяцем, сентябрь был еще хуже. Даже теперь — все еще не в состоянии прийти в себя после всего, что случилось, чувствуя себя так, словно уцелел после страшной автокатастрофы, — он толком и не понял, что же произошло. Он не разговаривал с Росом уже три месяца. И хотя Миллер чувствовал, что лучше было бы поговорить, но так ни разу и не завел разговор.

В тот вечер Миллер был во втором участке, когда поступил рапорт. Элу Росу позвонили домой, чтобы он ехал прямо на Коламбия-стрит. Они с Миллером молча постояли во дворе погибшей. Всего несколько секунд. Возможно, из уважения.

Они вошли через заднюю дверь. На первом этаже толпились люди, на лестнице тоже было полно народу. На фоне гула голосов и редких вспышек камер играла оркестровая музыка. Они постояли немного, не говоря ни слова, потом Рос спросил: