Красная книга ВЧК. В двух томах. Том 1 - [130]

Я хочу сказать: друзья, возьмите свои чувства в руки, оставьте всякие попытки к восстанию, ибо это грозит всем завоеваниям революции. Я знаю, что тяжело видеть задавленного человека, но его задавили условия, а не партия. Ведь мы сами говорили, что, переменив условия, переменится и человек, но в том-то и дело: переменить условия жизни в данный момент бессильны кто бы то ни был – ни партия, ни народ, ни анархисты, ибо весь творческий элемент на фронте, весь народ там. Оставить фронт – значит, подписать себе и завоеваниям смертный приговор. Возможно, я заблуждаюсь, не знаю, но кто думает иначе, кто верит, что анархия придет не благодаря эволюции умов и культурно-просветительной работе, а через восстания, пусть выступит на страницах этой газеты в дискуссионном порядке, не подписывая своей фамилии. Безразлично, легальные ли анархисты или подпольники всевозможных городов России, я знаю, что во мне ошибки быть не может, ибо много материала видел я по организации жизни рабочего класса. Многое уже в жизни, многое проводится, а еще больше прове-дется, когда кончится война. Медлительность проведения в жизнь улучшений жизни страны объясняется не индифферентностью партии, а условиями гражданской войны.

Я верю, друзья, в проблеск вашего сознания, я верю, что вы поймете ложность выбранного вами пути, ибо наше заблуждение стоило жизни К. Ковалевичу, Соболеву, В. Азарову и многим другим. Вам известны эти лица, эти наивные дети, готовые для революции отдать свои жизни. За что погибли они? За то, что они жили искренними чувствами. Их сознание было поглощено чувствами. Но чувства хоть и искренние, но большинство ошибочны.

Я знаю, что представлял из себя Соболев, человек безумной храбрости, способный сам индивидуально перевернуть многое. Вся работа его была направлена на торжество революции. Бескорыстная натура. Имел в своем распоряжении сотни тысяч, и когда у него порвались солдатские штаны, он пошел на Сухаревку,[252] желая купить другие. И когда он узнал, что цена штанам от 1000 до 1500 рублей, ему стало жаль денег, и он не купил; так и умер в старых, грязных, солдатских штанах. Человек, выбрасывающий для работы, не задумываясь, десятки и сотни тысяч, пожалел 1000 рублей на покупку штанов, и такие-то люди гибнут жертвой своего заблуждения, которые не видели выхода, но могли узнать, где же действительно торжество революции, торжество завоеваний рабочего класса. За что погибли? За заблуждение. Зачем оно? Одумайтесь!

С товарищеским приветом Миша Т.

5.

Вы просите песен, их нет у меня, но что знаю о жизни и деятельности организации, я сообщу, основываясь на личном наблюдении и на тех сведениях, которые слышал от К. Ковалевича.

Начало этой организации положил, по сведениям Ковалевича, некто Бжостек, выпустив 1-ю листовку к 1 мая. Потом недостаток средств и людей заставил на время прекратить работу, уехать на Украину, найти средства и людей для работы; там он и затерялся, не найдя ни средств, ни людей. После долгого ожидания, приблизительно двух месяцев, Ковалевич поехал вслед за ним на Украину, с тем чтобы разыскать его. Доехал он до Харькова, Бжостека там не нашел, дальше ехать не захотел и остался в Харькове. Когда Деникин стал подходить к Харькову, он, получив от какой-то группы средства и подобрав себе публику (латышей часть), выехал с ней из Харькова. По приезде в Москву Ковалевич взялся за установление связи с рабочими, а остальная публика села в ожидании у моря погоды. Когда средства стали подходить к концу, они решили их пополнить и взяли (первое их дело в Москве), если не ошибаюсь, в отделении народного банка на Серпуховской площади. Второе дело – я не знаю, где они брали; третье – народный банк, Большая Дмитровка. После чего все латыши из Москвы уехали. В Москве осталась незначительная группа под руководством П. Соболева, которая незадолго до ареста сделала еще где-то экспроприацию. Потом они куда-то уезжали. Когда они вернулись, я не знаю, ибо вплоть до своего ареста я их ни разу не видел. За все время своего нахождения в Москве они выпустили следующие листки:

1) «Правда о махновщине», 2) «Где выход», 3) «Извещение», 4) «Декларация», 5) № 1 газеты «Анархия», 6) «Медлить нельзя» и 7) № 2 газеты в следующем количестве; 1) количества не знаю, 2) 15 000, 3) не знаю, 4) не знаю, 5) не знаю, 6) 3000 и 7) приблизительно 3000, причем печатались они в следующих местах: 1) и 2) – через Молчанова, который по просьбе Ковалевича нашел типографию; 3), 4), 5) и 7) – в подпольной типографии и 6) – в одной типографии, которую по просьбе Ковалевича нашел некто Мухин. Взрыву в Леонтьевском пер. предшествовали следующие обстоятельства. В тот же день в 3 часа, по рассказу Ковалевича, явился на Арбат один левый эсер,[253] который сказал якобы, что вечером состоится собрание комитета РКП (б), на котором будут все видные представители партии и будут обсуждать вопрос о введении в Москве осадного положения и о борьбе с анархистами подполья, о которых комитет якобы имел уже некоторые сведения, об ее работе, об ее количестве. В тот же день вечером акт был сделан. Кто принимал в нем участие, точно не знаю, но знаю, что там были Соболев, Барановский, Миша Гречаников; кто бросил бомбу, не знаю, но факт тот, что дело, сделанное под влиянием чувств, им самим не доставило никакого удовлетворения, они сами испугались своего акта, когда узнали, что большинство погибших там рабочих. Чем и можно объяснить тот факт, что «Извещение», выпущенное после акта, было подписано не организацией, а каким-то несуществующим повстанческим комитетом. По всему вероятию, и они боялись взять на себя ответственность за дело, которое впоследствии они же сами ничем не могли оправдать и не оправдывали, и если впоследствии они опять кричали в своей газете о том, что сделали они, то я лично думаю, что это вызвано не сознанием самого акта, а скорее их упрямством, их нежеланием сознаться в своей ошибке, короче, желанием остаться правыми в своих действиях. Вот все, что можно сообщить о жизни и деятельности организации анархистов подполья.