Красная книга ВЧК. В двух томах. Том 1 - [106]

Показания свидетелей из 1-го Советского полка, отряда Попова, отряда Винглинского показывают, что произошло «присоединение» к повстанцам этих частей. В отряд Винглинского явились Черепанов и Камков, в результате Винглинский был отправлен в штаб Попова и оттуда после – обратно, где, однако, опять был арестован. Число перебежавших, по показаниям Саблина, не превышало 50-ти.

В 1-й Мартовский полк в Покровских казармах явился Александрович, по показаниям Баринова (с. 167). В результате агитации пришедшие матросы арестовали комиссара Шоричева. Делегаты полка были приглашены на заседание ЦК ЛСР и отнеслись к предложению выступить отрицательно, ограничившись только несением караульной службы. По показаниям Румянцева, всего в полку в ту ночь налицо было 140–150 человек.

Наконец, солдаты из отряда самого Попова показывают, что там агитировал лично Попов, говоря, что Ленин и Троцкий продали Россию и т. д. Охрана их постоянно распивала водку (с. 123). По показаниям Струтинского, он находился в патруле в ночь на 7-е с приказом задерживать автомобили. Встретившись с патрулем латышей, он вступил в переговоры и наконец решил идти спать, что и исполнил. Другой поповец, Куличев, поступивший в отряд, чтобы не идти на фронт, участвовал во «взятии» телеграфа. Отпросившись затем у Прошьяна, он отправился в штаб Попова, где получил две банки консервов и столько хлеба, «что не могли его поесть» (с. 71). От выступления [против] Советской власти он, по его словам, уклонился.

Сами военные действия следующего утра описываются многими свидетелями также в одних тонах. Наиболее обстоятельно они переданы Саблиным. Уже в первый день съезда (Советов) ему стало известно, что из состава ЦК выделена тройка с чрезвычайными полномочиями. После выступления на съезде Троцкого Камков заявил ему о возможности ареста ЦК партии, причем ему было предложено установить связь с отрядом Попова. На следующий день, 6-го, он был с утра в штабе свидетелем описанных выше событий. После получения известий об аресте Спиридоновой, съездовской фракции и появления первых патрулей советских войск по приказанию его, Саблина и Попова было отдано распоряжение о задерживании всех автомобилей. Митинги в Покровских казармах имели своим результатом упомянутое «присоединение» полков Советского, Мартовского и отряда Винглинского. Занятие телеграфа было неожиданностью для самого Саблина. Присоединившиеся ничем, кроме заявления о присоединении, себя, по словам Саблина, не проявили. С утра началась перестрелка оружейная и пулеметная, достигшая своего максимума часам к 10-ти. Отряд Попова потерял 2-х убитыми и 20 человек ранеными.

С момента начавшегося очень удачного обстрела штаба из орудий Попов объявил о необходимости отступления; к 11-ти часам ушла первая группа, через час – вторая. Перед уходом Саблин распорядился освободить арестованных, когда все уйдут, и уехал сам. По показаниям арестованных, «уход» был довольно своеобразен – через окна и заборы в довольно беспорядочной форме под звуки рвущихся снарядов и крики арестованных: «Трусы»…

Отступавшие направились к Курскому и Нижегородскому вокзалам и по Владимирскому шоссе. Во время боя имел место обмен парламентерами в лице арестованного накануне члена батальонного комитета латышской дивизии Берзина, отправленного с двумя повстанцами в Латышскую дивизию на автомобиле с белым флагом. Приехавшим в комитет повстанцам было заявлено, что, если они сейчас же не отпустят арестованного вместе со свидетелем, товарищи с ними посчитаются; в штабе дивизии им заявили, что с ними разговаривать не будут, а пусть они привезут уполномоченного. Вернувшись к штабу Попова, увидели, что там уже снимают орудия и собираются уходить. Уполномоченный поехал с свидетелем обратно и по приезде был арестован (с. 120 и cл.). Согласно показанию помощника комиссара Мясницкого участка, расположенного около штаба Попова, его комиссариат был также занят повстанцами, которые, однако, по мере усиления огня наступающих стали уходить; часть их свидетель запер в арестантской под предлогом большей безопасности от огня, сдал латышам и сам стал наступать вместе с милиционерами. По показаниям шофера Шилова, он застал поповцев уже у Курского вокзала, куда Попов поехал с артиллерией и броневиками. Свидетеля заставили управлять машиной и поехали к Рогожской заставе, причем Саблин грозил ему расстрелом. Попортившаяся машина стала, матросы бросились уходить, а свидетель поехал в город (с. 134).

По показаниям того же поповца Струтинского, он с отрядом двинулся к Москве-Рогожской, а оттуда по Владимирскому шоссе; на 17 версте они были настигнуты советскими войсками. «Боя не было, отряд в панике разбежался, я, свидетель, с еще тремя поповцами явились в следственную комиссию Павловского Посада…» Поповец Куличев показывает: также участвовал в отступлении, но на 10-й версте от Москвы, «как борец за все декреты», сдал винтовку в проезжавший автомобиль, шашку, наган и сел на лужайку ждать, когда пройдет весь отряд. Когда отряд прошел, то «вернулся в Москву и лег спать». На следующий день прочел о следственной комиссии и явился дать показания (с. 72).