Красная Армия - [7]

— Игорь Федорович, вы, наверное, рассчитываете, что в боевых условиях будет двигаться легче? Наверное, вы ждете, что британцы и немцы предоставят вам регулировщиков? — Малинский сделал эффектную паузу, а затем продолжил тщательно поставленным голосом, говоря почти шепотом, холодным и отеческим одновременно. — Мы сейчас не в Афганистане. Это настоящая война с равным по технической оснащенности противником, с участием огромных механизированных армий, таких, каких мир еще никогда не видел. В войне задействована лучшая в мире дорожная сеть. А вы, дорогой мой буденовец, командир, возможно, ключевого соединения фронта, не можете обеспечить нормальное движение одной бригады?! Игорь Федорович, сейчас нормальная погода, всего лишь небольшие дожди, в общем, ничего, что может помешать решительному командиру. Если транспортным службам требуется надлежащее управление, почему вы его не обеспечили? Если вы не можете управиться с колонной полевых кухонь, как вы рассчитываете добраться до Рейна? Как я могу быть уверен, что вы сможете вовремя вступить в бой?

— Товарищ командующий фронтом, этого больше не повториться. Это просто…

— Нет, не «просто» — голос Малинского замедлил темп и вдруг стал холодным, как зима на крайнем севере. — Решите проблему. И впредь не допускайте подобного.

— Так точно, товарищ командующий фронтом. Я должен доложить, что бригада вашего сына является лучшей в корпусе. Он ответственен и перемещает танки с молниеносной скоростью.

Вот это был в корне ошибочный подход. Однако Малинский сразу понял, насколько Ансеев был подавлен, раз прибегнул к столь бестактной и наивной попытке подлизаться. Следовало без промедления дать ему понять, что к чему.

— Гвардии полковник Малинский не имеет к ситуации никакого отношения — холодно сказал Малинский. — Он такой же офицер, как и все. Товарищ Ансеев, вы лично составляли распорядок и маршруты перевозок?

— Товарищ командующий фронтом, я утверждал маршруты лично…

— А график движения? Были ли ваши планы согласованы с моим начальником тыла и комендантской службой? Вы выполнили инструкции, данные вам фронтом? Или вы просто подписываете бумажки не глядя, полагая, что ваша подпись решит любую проблему?

— Товарищ командующий фронтом, автоматизированная система службы снабжения…

— Да или нет?

— Никак нет, товарищ командующий фронтом.

Малинский выдохом прибавил яркости горящей сигарете, подсветив лицо Ансеева. Тот явно был растерян. Как и должен был быть. Но Малинскому не хотелось, чтобы он вернулся в свой штаб в таком состоянии. Поэтому он и распекал его не перед всеми остальными командирами, штабистами и специальными представителями.

Ансеев повернулся лицом к карте, как будто ища способ найти и исправить свою ошибку на глазах Малинского.

— Игорь Федорович — Малинский добавил голосу отеческого тона. — Вы, пожалуй, лучший боевой командир из тех, что есть в моих войсках. Я вами искренне восхищался в Афганистане. Вы знаете, почему. Эта была поганая война, даже не война, а просто испытание, потому что нам никогда не давали победить. Но вы отлично проявили себя в наихудших из возможных условий. Я всегда рассчитывал на вас в самые тяжелые моменты. И я рассчитываю на вас сейчас. Мы все на вас рассчитываем. Из всех задач, стоящих перед Первым Западным Фронтом наиболее важной является то, чтобы ваш корпус и все его бригады действовали оперативно и выполняли поставленные задачи точно в срок. Вы всегда должны быть первыми.

Малинский затянулся, выдохнув дым с легким вздохом.

— У всех есть свои недостатки, Игорь Федорович. Поэтому буду откровенен: ваша ошибка в том, что вы слишком самонадеянны и слишком широко мыслите. В тоже время это и ваше главное преимущество. Но командир должен уделять внимание и мелочам. Если артиллерия прибыла на позиции, но нет снарядов, от артиллерии нет никакого прока. Точность сохранит вам жизни, Игорь Федорович. Помнить об этом — главная обязанность офицера. Солдаты Советской Армии дадут вам все, на что они способны, и я не намерен напрасно разбрасываться их жизнями, только потому, что их командир слишком занят, чтобы уделять внимание административным вопросам.

— Я понимаю это, товарищ командующий фронтом. Этого больше не повториться.

Малинский сделал паузу, чтобы сбросить напряженность.

— Жду вас через несколько минут, Игорь Федорович. На последнем совещании.

Ансеев понял это как разрешение идти. Он резко встал и отдал честь. Малинский кивнул.

Когда Ансеев вышел, Малинский закурил последнюю сигарету, пытаясь собраться с мыслями. Он собирался провести краткое заключительное совещание, после которого у командиров было бы время вернуться в свои подразделения, но и хотел, чтобы на каждый поставленный вопрос был дан ответ. Потом, когда гигантская машина армии придет в движение, времени уже не будет. Он пытался перебрать в уме все имеющиеся проблемы, но в голову упорно лезли мысли о сыне, как будто Ансеев проклял его. Малинский вдруг понял, что будь он верующим, он молился бы за сына.

Но молиться кому? России? Малинский считал, что это самое близкое к тому, что он мог назвать богом. Что-то большее, чем ее дети. Упорные, увлеченные, мечтательные дети, которые, казалось, всегда искали самые трудные пути решения жизненных проблем. Идея России для него всегда была безнадежно мистической, граничащей с сентиментальностью. Разумом он мог понимать достоинства и недостатки, но эмоционально ее идея полностью поглощала его.