Красная армия. Парад побед и поражений - [56]

А наши стрелковые войска, получив от генералов 76-мм дивизионные и полковые пушки, оставляли стрелковые полки без эффективного полкового орудия для борьбы с живой силой и огневыми средствами пехоты противника и ослабляли эффективность дивизионной артиллерии.

Вот из этого и складывалось преимущество немецкой артиллерии в начале войны над нашей артиллерией: в 3–7 раз более тяжелые снаряды, которые падали по крутой траектории на головы наших отцов в любом укрытии. И конечно, разведка, корректировка и связь.

Разумеется, вопрос даже с этой 76-мм пушкой Грабина гораздо сложнее, чем он описан. В начале войны, когда наши генералы и кадровое офицерство бросили немцам у границ огромное количество советской артиллерии и оставили немцам 1 миллион тонн боеприпасов (из накопленных до войны 2,3 миллиона тонн), было уже не до жиру. Артиллерии в войсках осталось очень мало, нужно было хоть что-то. А пушка Грабина была очень технологичной, ее можно было быстро изготовить в большом количестве, производство снарядов к этой пушке также было освоено.

Но ведь заказывали эту пушку до войны! Еще можно было бы понять, если бы для дивизионной артиллерии генералы заказали гаубицу 76-мм калибра или гаубицу-пушку, оговорив им раздельное заряжание. Но просто дальнобойную пушку малого калибра унитарного заряжания?

Как хотите, но, по моему мнению, это безусловно подтверждает, что советских генералов и теоретиков очень мало волновала эффективность артиллерийского огня.

Выбор авиации

Вы обратили внимание, что немцы в наступлении активно использовали авиацию для подавления бомбардировками обороны противника, в том числе и на переднем крае его обороны. Но тут такой нюанс: чем с большей высоты самолет сбрасывает бомбы, тем меньше точность бомбометания. И чтобы поразить бомбой относительно небольшую цель – траншею, орудие или даже батарею орудий, командный пункт или группу пехоты, – самолетам нужно или летать низко, подвергаясь обстрелу даже стрелкового оружия пехоты, или пикировать. И для этого нужны специальные самолеты – самолеты поля боя: бомбардировщики, достаточно защищенные от огня стрелкового оружия, и пикирующие бомбардировщики, достаточно прочные, чтобы выдержать нагрузки на планер при перегрузках, возникающих при выходе из пикирования. И обязательно нужны самолеты-разведчики и корректировщики артиллерийского огня. Причем такие, которые бы непросто было сбить огнем зенитной артиллерии наземных войск и истребителями, прикрывающими эти войска. Но это техника, а нужно еще и обучить летчиков умению штурмовать, пикировать, маневрировать в зоне зенитного огня и распознавать небольшие цели на земле. Немцы, как видите, с этими задачами справились, а многочисленная советская авиация в начале войны практически не оказывала наземным войскам никакой помощи, даже помощи в защите от бомбежек немецкой авиации.

Эффективность советской авиации – это очень большая тема, поэтому я коснусь только предвоенного состава советской авиации.

В период между мировыми войнами итальянский генерал Джулио Дуэ выдвинул идею, что победу в будущей мировой войне определят только военно-воздушные силы. Та страна, которая сумеет уничтожить авиацию противника и разбомбить его города, будет победительницей. Города – это очень большая цель. И когда летчик с большой высоты целится в Кремлевский дворец, но попадает в ГУМ – это тоже неплохо. Когда город бомбят 1200 самолетов сразу, как бомбили американцы во Второй мировой войне, то кто-нибудь попадет и во дворец.

Отсюда вытекало, что необязательно иметь бомбардировщики, которые могли бы уничтожить с одного захода небольшую цель (танк, паровоз, автомашину, мост). Достаточно иметь много больших бомбардировщиков, бомбящих только с горизонтального полета и большой высоты. Короче, самолетов нужно много, но фронтовая авиация (авиация поля боя) не нужна.

Отличие тогдашней Германии от СССР было в том, что Геринг, наряду с тяжелыми бомбардировщиками, заказал немецким конструкторам и промышленности и пикирующий бомбардировщик Ю-87 (на котором немецкий летчик Рудель отчитался в уничтожении 600 наших паровозов) и трижды проклятую нашими войсками «раму» – немецкий разведчик и корректировщик артиллерийского огня Фокке-Вульф-189. Кроме этого, даже немецкий тяжелый бомбардировщик Ю-88 мог и штурмовать, и пикировать, и даже быть тяжелым истребителем. Дуэ – он, конечно, Дуэ, но и в своей голове надо же что-то иметь!

Тухачевский следовал доктрине Дуэ тупо до тошноты. В то время, когда он занимался вооружением Красной армии, самолеты поля боя не то что не заказывались, а и те, что имелись, планомерно сокращались. С 1934 по 1939 годы наша тяжелобомбардировочная авиация (которая в годы войны не имела никаких сколько-нибудь значительных достижений) выросла удельно в составе ВВС Красной армии с 10,6 % до 20,6 %, легкобомбардировочная, разведывательная и штурмовая авиация снизилась с 50,2 % до 26 %, истребительная увеличилась с 12,3 % до 30 %.

И бросились мы конструировать самолеты поля боя уже без Тухачевского только в 1938–1940 годах, в результате летчики просто не успевали обучаться на них летать. Так, к примеру, по воспоминаниям ветерана, когда они в 1941 году пересели на пикирующий бомбардировщик Пе-2, то война заставила командование бросить их в бой, даже не дав обучиться тому, для чего этот самолет и предназначен, – пикированию. Учиться им пришлось в боях.