Краски Алкионы - [2]

Неведомо откуда выскочил санитар и со словами: «Ах, вот вы где», – буквально потащил его за собой по каким-то лестницам и коридорам, похожим на катакомбы, приведшим в патологоанатомическое отделение клиники. Откинув простыню с трупа на тележке, санитар вопросительно взглянул на Вениамина.

Наступила долговременная пауза.

Наконец санитар удосужился спросить:

– Вы его опознали?

Вениамин в недоумении отрицательно покачал головой.

– Это не он?

– Нет. А кого я должен опознать?

– По телефону вы сказали, что все приметы сходятся: вот родимое пятно на правом плече, седая прядь, наконец, татуировка на пальце… Это ваш брат или нет?

– У меня вообще нет брата.

– Так что же вы молчали? Шли за мной?

– Ну, знаете… – Вениамин развёл руками, не зная даже, что возразить в этой нелепой ситуации. – Лучше проводите меня к кабинету главврача, иначе я не успею с ним переговорить.

Когда Вениамин достиг двери заветного кабинета, главврач уже намеревался его покинуть, но, услышав о произошедшем недоразумении и узнав, к кому пришёл посетитель, пригласил его для беседы.

– Вы можете, конечно, к нему пройти, но у него посттравматическая амнезия, – предупредил он. – Возможно, ваш друг вас и не вспомнит. Он себя-то не помнит. Хотя больному нужны положительные эмоции, надеюсь, в вашем лице он их получит.

– Не сомневайтесь, доктор. Но всё же, как вы думаете, насколько быстро он сможет восстановиться? Ведь он молодой талантливый художник…

– Никто не сможет ответить на этот вопрос. Знаете, мы все находимся в зоне риска. И это не зависит от нашей собственной значимости. Его величество случай в любой момент может изменить нашу жизнь. На данный момент для него предприняты все меры лечебного воздействия. Сразу при поступлении была проведена операция на голове по удалению скоплений крови, слава богу, разрушений в тканях мозга не было. Но устранить такое последствие черепно-мозговой травмы как амнезия не представляется возможным. А амнезия вашего друга – это вариант ретроградной амнезии, при которой потеря памяти бывает кратковременной, длящейся от нескольких часов до нескольких дней, но бывает и долговременной, а это уже годы.

– То есть, вы хотите сказать, надежда существует, что он может всё вспомнить в любой момент?

– Человеческий разум – очень тонкая материя, и что может послужить её восстановлению, предсказать невозможно. В каждом конкретном случае это свой импульс для нейронных связей, своя динамика выздоровления. Но это ещё не всё: у вашего друга помимо утраты памяти нарушено зрение – его раздражают яркий свет и звуки. Что ж, будем продолжать лечение. Хорошо, что у него оказалась телефонная книжка, благодаря которой мы вас и разыскали. А то не знали, что и делать. Одет ваш друг прилично, а вот документов при нём нет…

– А кто его привёз?

– В том-то и дело, неизвестно. Мы нашли его лежащим на скамье приёмного покоя. Как он там очутился, никто не знает, кроме дежурной медсестры, хотя её рассказ трудно принять на веру. Он больше напоминает бред. И поскольку она всегда отличалась дисциплинированностью и даже некоторой педантичностью, мы всё же не взяли во внимание рассказанные ею небылицы, решив, что всё ей привиделось от усталости; знаете ли, работа такая тяжёлая и тем более – в ночные смены. А ноя вился ваш друг как раз в ночное время. И мы, ценя нашу медсестру как работника, даже отправили её в отпуск, пусть отдохнёт.

– А скоро она выйдет? Я хотел бы с ней поговорить.

– Я вам дам её адрес. Дело необычное, и любая информация не будет лишней для восстановления здоровья больного.

Они вошли в палату, где, свернувшись калачиком, словно малый ребёнок, положив под щёку сложенные ладони, лежал Марсель.

– Он спит. Сон для него сейчас лучшее лекарство.

– А можно его разбудить?

– Боюсь, это невозможно. Ему дали успокоительное. О следующем своём визите уведомите заранее. Может, мы застанем его в активной фазе бодрствования.

Вениамин не стал откладывать в долгий ящик поход к медсестре, дежурившей в ночь поступления Марселя в больницу, и так уже много времени было упущено.

Дверь открыла бледная сухонькая женщина со строгим лицом. Она достаточно приветливо спросила, что ему нужно, но при этом ни разу не посмотрела гостю в глаза, а блуждала взглядом вокруг Вениамина, будто стремясь увидеть нечто такое, чего не видят другие.

Кратко объяснив цель своего визита, Вениамин был приглашён внутрь обители этой выглядевшей иснуганно женщины. Потом он понял: она ждала хоть кого-то, с кем могла бы поделиться своими переживаниями, того, кто выслушал бы её серьёзно, не поднимая на смех.

Глава 3

Как же нестерпимо болит голова. Болеутоляющие таблетки приносят лишь кратковременное облегчение. Вчера врач сказал, что у меня был посетитель. Вот и сегодня ко мне приходил какой-то Вениамин и утверждал, что он мой друг с самого детства и называл меня именем города – Марсель. Я не против экзотических имён, даже красиво. Но кому пришла в голову эта идея? Неужели моей маме, которую, к моему великому огорчению, я не помню, как и моего отца и всего того, что было до того, как я осознал себя лежащим здесь, на больничной койке. Кто я такой на самом деле? Могу ли я верить этому Вениамину? Могу ли я верить всему тому, что он рассказывает обо мне? Возможно… Ведь после его утверждения, что я умею рисовать, я действительно почувствовал потребность в рисовании. И вот уже второй час после его ухода рисую в блокноте, что он оставил мне со словами обещания обязательно принести в следующий свой приход бумагу большего формата, кисти и краски.