Красивым жить не запретишь - [11]

— Было бы странно, если бы такая женщина не имела поклонников, — важно заявил Веня. — Я пойду с тобой.

— Нет уж, давай не будем рисковать. Боюсь, что если мы отправимся туда вдвоем, кому-нибудь из нас начистят морду. И думаю, что не мне.

Веня потер кончик носа указательным пальцем и кивнул:

— Вероятно, ты права. Женщину к женщине, пожалуй, пропустят. А у музыкантов как раз перерыв.

— Меня тут приняли за мальчика, — проинформировала его Женя. — Так что в случае чего — ты мой старший приятель. Не против?

— Но мы и в самом деле приятели! — удивился Веня. — Могла бы и не предупреждать. А! Тебя приняли за мальчика! Понял. Хотя это странно, — добавил тот неуверенно.

Женя хмыкнула и быстрым шагом отправилась к музыкантам, которые оставляли свои инструменты на стульях. Селеста, она же Ирка Скобкина, раскованным широким шагом уже двигалась в направлении двери, ведущей в служебные помещения. Когда Жене приходилось общаться с подобными женщинами, в ее голосе появлялись ненавистные ей самой заискивающие интонации.

— Простите, вы ведь Ира Скобкина? — спросила она, бухая своими башмаками рядом с изящными золочеными босоножками певицы.

— Да, это я. — Та приостановилась и удивленно взглянула на Женю.

— У меня для вас записка. От Яна. Скобкина широко улыбнулась и сказала:

— От Яна? Так давай ее сюда!

— А мне можно с вами поговорить? — спросила Женя, стараясь изо всех сил, чтобы просьба прозвучала не слишком жалко.

— Конечно, — кивнула Скобкина. — Пойдем ко мне, так сказать, за кулисы. А что это Ян девиц посыльными нанимает? — спросила она по дороге. В ее голосе не было ни обиды, ни подозрения, один только живой практический интерес.

Женя почему-то страшно обрадовалась, что певица не приняла ее за подростка и помимо воли прониклась к ней теплыми чувствами.

— Я его сестра.

— Да ты что? — удивилась Скобкина и даже сбилась с шага. — Совсем не похожа.

— Двоюродная, — пришлось добавить Жене. — Но мы проживаем в одном доме. Я сирота, и дядя взял меня к себе из интерната.

Женя совершенно не могла понять, почему она выложила все это в один присест человеку, к которому явилась задавать вопросы.

— Ян просто черствый сухарь, раз позволяет своей сестре ходить в таких ужасных ботинках, — заявила Скобкина, включая свет в крохотной комнатке с зеркалом во всю стену. — Заходи. И не убеждай меня, что ты носишь их потому, что они удобные. Садись на стул и давай записку.

Женя достала свернутый вдвое конверт, который иначе не поместился бы в кармане, и протянула Скобкиной. При этом она мучительно покраснела, вспомнив о том, что умыкнула оттуда целых триста долларов.

Прочитав послание, Скобкина фыркнула и весело сказала:

— Ну не дурачок?

Заявление это могло означать что угодно. Поэтому Женя спросила, хотя вопрос прозвучал излишне прямолинейно:

— А у вас с моим братом что, интрижка? Скобкина делано безразлично посмотрела на свои ядовито-красные ногти и ответила:

— У него со мной да, интрижка. А я… Ну, я отношусь к нему более серьезно. И учти: говорю это тебе только потому, что ты его сестра. Обычно я не болтаю с посторонними. Тем более на личные темы. Слушай, ты такая хорошенькая, — без перехода сказала она. — Это просто злодейство — носить такие ботинки.

— Дались вам эти ботинки! — беззлобно ответила Женя, не обратив внимания на комплимент, поскольку просто не могла принять его всерьез. Она — хорошенькая! Слышал ли кто-нибудь когда-нибудь такую глупость?

— Давай переходи на «ты», — предложила Скобкина. — Сказать по правде, мне так нравится твой брат, что я готова полюбить каждого его родственника. Вот и ты мне понравилась просто помимо волн. Какой у тебя размер обуви?

— Тридцать седьмой, — сказала Женя.

Ее совершенно не вдохновляла идея сообщать Скобкиной об исчезновении Яна. Судя по всему, та втрескалась в кузена по полной программе. Но делать было нечего. Женя могла бы заложить голову, что Скобкина не замешана в историю с его внезапным исчезновением. Тем печальнее была ее миссия.

— В общем-то эту записку я нашла в комнате Яна, — осторожно начала она.

— Да? — удивилась Скобкина. — То есть он не просил тебя ее мне передать?

— Не просил. Да он и не мог попросить. Среагировав на скорбный Женин голос, Скобкина внезапно выпрямилась и сильно побледнела:

— Его что, убили? — спросила она, схватившись одной рукой за горло.

Женя едва не подпрыгнула на своем стуле. Выходит, она ошиблась! Вероятно, Яну кто-то угрожал и сидящая напротив девушка в курсе дела. Недаром же она мгновенно просекла ситуацию.

, — Нет, его не убили, — покачала она головой. — То есть никто не знает — убили или не убили. Просто Ян пропал. Исчез. Его милиция ищет.

— Пропал? Боже мой, когда?

— В понедельник. Весь день был на работе, а вечером не вернулся домой. Кстати, а ты сама когда его в последний раз видела? — Жене пришлось пересилить себя, чтобы последовать предложению Скобкиной и перестать «выкать».

— В воскресенье. — Та изо всех сил старалась взять себя в руки, но это ей плохо удавалось. — Ничего, если я покурю? Ты не хочешь?

Женя отрицательно покачала головой — любимый жест, который постоянно напоминал ей о том, какие у нее прискорбно жидкие волосы. При этом жесте они летали у нее перед глазами, практически не заслоняя вид.