Красивое зло - [14]

— Да.

— Жизнь иногда подбрасывает сюрпризы, — продолжаю я. — Бедная Элис.

Но бедная ли она? Есть только три ужасные вещи — убийство, рак и предательство. Я хочу рассказать Робби про Рейчел.

Но боюсь, что утром пожалею о сказанном. И ничего не говорю.

На следующее утро я просыпаюсь рано и, несмотря на ночные разговоры, чувствую себя счастливой. Солнце нежится на моей кровати, я некоторое время сижу и наслаждаюсь. Из окна слышится глубокий шум океана, из спальни Робби и Элис доносятся голоса.

Я встаю, надеваю халат, иду на кухню, завариваю чай и выхожу на веранду. Передо мной пляж, океан такой прекрасный, на берег лениво набегают волны. С чашкой в руках я спускаюсь с веранды и иду к воде. Допив чай, ставлю чашку на песок и оглядываюсь, убедиться, что за мной никто не наблюдает. Быстро стаскиваю с себя халат и бросаюсь в воду.

Поверхность воды гладкая и спокойная, я ложусь на спину и позволяю течению нести меня. Наконец, устав, выхожу, надеваю халат и возвращаюсь в дом.

— Кэтрин! — кричит Элис. — Что ты делаешь?

Я иду в их комнату и останавливаюсь в дверях.

Робби и Элис сидят на кровати, их ноги сплетены. Увидев меня, Робби натягивает простыню. Я улыбаюсь:

— Утро чудесное. Очень красиво. Я уже искупалась, вода шикарная. Пойдите поплавайте, а я приготовлю завтрак. Яйца по-бенедиктински — как вы на это смотрите?

— Я разжирею от таких завтраков. — Элис зевает и закидывает руки за голову. — Буду такая же жирная, как мои приемные родители. — Она смотрит на меня и слегка приподнимает брови.

Меня немного пугает ее тон и выражение лица.

— Робби сказал мне о том… что ты приемный ребенок. И о том, что у тебя есть брат. Ничего?

Но холодное выражение уже исчезло с ее лица, и теперь мне кажется, что я все это придумала. Она безразлично пожимает плечами и снова зевает.

— Не такая уж это большая тайна. Я ничего тебе не говорила, потому что и рассказывать-то не о чем. Это ерунда, пустяки.

Робби нахмурился и вздыхает.

— Конечно, ерунда. Пустяки. Пустяки, ерунда — это же твои любимые слова, Элис.

— Робби! — холодно обрывает Элис, ее лицо пылает от гнева. — Если тебе не нравится мой образ мыслей, мой образ жизни, то что ты тогда тут делаешь? А, Робби? Что ты тут делаешь?

— Я не говорил, что мне не нравится твой образ мыслей и твой образ жизни. Просто я думаю, что ты нарочно откидываешь от себя все эмоциональное, это такой способ защиты. Бравада.

— Что? — Она вскакивает с кровати и подбоченивается. На ней — белая пижама, глаза блестят гневом. Элис кажется опасной и одновременно беззащитной. Она качает головой и горько улыбается. — О чем ты, Робби? О чем ты говоришь?

— Я говорю о тебе, Элис. О твоей семье. О твоей матери и о твоем брате. Я, например, не знаю, как зовут твоего брата. Кэтрин вообще не подозревала, что он у тебя есть. Ты не считаешь, что это немного странно? Ты ничего о нем не говорила. Ты ничего не говорила про своих родителей или про свое детство.

— А я должна, Робби? Должна только потому, что ты так считаешь? И что именно ты хочешь знать? А? Что Джо Джо — наркоманка? Ты это уже знаешь. Ты знаешь, что меня удочерили. Что я должна рассказать про своего брата? Я сама почти ничего про него не знаю. Мы росли не вместе, а потом он попал в историю и теперь сидит в тюрьме.

Я стою и смотрю на них. Мне не хватает сил уйти. У Элис есть тайны. Я хочу, чтобы Робби оставил ее в покое, но не решаюсь сказать об этом, я лишь поворачиваюсь и иду на кухню. Элис окликает меня.

— Не убегай! — холодно говорит она.

Ее тон раздражает меня, и я отвечаю ей так же холодно:

— Я никуда не убегаю. Просто собираюсь приготовить завтрак. Есть хочу.

— Мне интересно твое мнение, — говорит Элис, не обращая внимания на мои слова. — Как ты думаешь, я могу сама решить, что мне говорить своим друзьям, а что — нет? — Она пронзительно смотрит на Робби, потом переводит взгляд на меня. — Или друзья должны рассказывать друг другу все-все?

— Нет, — тихо возражаю я. — Конечно, нет. Конечно, у тебя могут быть свои тайны. Ведь у меня они тоже есть. Каждый вправе хранить свои секреты.

Робби перебивает меня:

— Только давай не будем впутывать Кэтрин. Это вообще не ее дело.

— Ну почему же? Она ведь все слышала.

— Ладно, — бормочу я. — Я лучше пойду. Ты просто спросила мое мнение. Так или иначе, я голодная. И иду готовить завтрак.

И я ухожу. За моей спиной раздаются восклицания Робби и сердитый голос Элис. Я достаю яйца, бекон, лимон, масло, и принимаюсь готовить: делаю голландский соус, разбиваю яйца. Из комнаты все еще слышны голоса Робби и Элис, теперь они говорят тише. Я улыбаюсь. Вот мы и поссорились в первый раз.

Все друзья ссорятся.

11

Мы с Сарой добираемся до Джиндабайна еще до заката. Мне нравится Джиндабайн, обожаю этот прохладный воздух и красивое искусственное озеро. Тут кое-что изменилось, не все так, как во времена моего детства — появились кафе и современные рестораны на главной улице, но все равно здесь все так же сонно.

Я заказала прекрасный отдельный домик возле озера. Внутри тепло, хозяин обо всем позаботился.

— А где же снег? — Сара мчится к окну и выглядывает.

— Тут нет снега, милая. Но завтра мы сядем на поезд, который едет прямо на гору, вот там-то и будет снег.