Тот приставил кинжал к горлу связанной девушки.
— Ни с места, негодяй, иначе я убью ее!
— Да? — преспокойно отозвался Конан. Он даже не запыхался. — Ну и убивай. Тебе ведь приказано доставить ее живой, не так ли?
— Я убью ее! — повторил разбойник.
Он прижал лезвие сильнее и разрезал нежную кожу на шее девушки. Потекла кровь. Далесари сдавленно закричала под мешком.
Неуловимым для глаза стремительным движением Конан метнулся к разбойнику и ударил его кулаком между глаз. Удар был так силен, что бандит откинулся назад — и приложился затылком к стене здания, возле которого стоял.
Кинжал выпал из его ослабевших пальцев. Конан мгновенно схватил его за руку и дернул. Кость хрустнула, и переулок огласился звериным воплем боли. Конан оттолкнул от себя бандита и напоследок презрительно пнул его ногой.
— Это научит тебя вежливому обращению с дамами.
Он взял Далесари за локоть.
— Ты цела?
Девушка кивнула головой в мешке.
— Развяжи меня, — глухо попросила она.
Конан потащил ее за собой. Когда они добрались до разбойника, убитого ножом в спину, Конан наклонился и выдернул из тела свой кинжал. Он разрезал веревки, стягивавшие нежные запястья Далесари, однако мешок снимать не позволил.
— Незачем тебе видеть то, что здесь произошло, — сказал он.
— Но я хочу видеть! — возразила она. — В конце концов, я рисковала жизнью!
— Ты рисковала жизнью? — удивился Конан. — По-моему, тебя просто хотели убить.
— Ну да.
— Это не одно и то же, — заявил варвар. — Рискует жизнью тот, кто дает на это согласие. Кроме того, то зрелище, от которого я хочу тебя избавить, не стоит даже медной монетки!
— Но я хочу… — начала было Далесари снова.
Конан бесцеремонно потащил ее за собой.
Он надеялся, что Югонна уже ушел от трупов и вернулся в кабачок «Увалень». Но Югонна, парализованный ужасом и болью, продолжал оставаться на месте.
Его левый бок был окровавлен, лицо разбито. Он сидел на мостовой рядом с двумя трупами и тупо смотрел в стену.
Завидев киммерийца, возвращавшегося с девушкой, он встрепенулся.
— Далесари!
Она услышала его голос и вдруг, вывернувшись из рук Конана, сдернула с головы мешок.
— Югонна!
И тут Далесари застыла с раскрытым ртом. Она увидела то, о чем предупреждал ее киммериец. Вид человеческих кишок, разбросанных по мостовой и растоптанных, вид разбрызганного с кровью мозга и изуродованной головы потряс ее.
Она несколько раз судорожно зевнула и вдруг ее вытошнило. Конан едва успел отскочить.
— Ну вот, — проворчал он. — Теперь ты поняла, что я был прав.
Югонна зашевелился со стоном.
— Нужно уходить отсюда.
— Как ты догадался? Ты вообще сообразительный малый, — съязвил Конан.
— Я ранен, — сказал Югонна. — Мне не встать без помощи.
Конан перевел взгляд с Югонны на Далесари и обратно.
— Так кого мне тащить на себе? — осведомился киммериец. — Тебя или твою женщину? Или, может быть, вас обоих?
Югонна вместо ответа попробовал подняться на ноги. К его удивлению, это ему удалось.
Конан не без насмешки наблюдал за его усилиями. Опытным взглядом киммериец уже видел, что рана Югонны не опасна — ему просто распороли кожу на боку. Крови много, да и неприятно, но совершенно не смертельно.
— Возьми мою руку. — Конан протянул ему руку, и Югонна вцепился в его локоть мертвой хваткой. — Все, уходим. Скоро сюда придет стража, а я очень не люблю отвечать на вопросы стражников, особенно ночных — эти раздражительны. К тому же у меня совершенно нет ответов. А у вас?
— В каком смысле? — спросила Далесари.
— В том смысле, что это ведь на вас напали. Кто хотел вас угробить? — резковато проговорил Конан.
— Откуда нам знать? — ответил за обоих Югонна. — Мы здесь никогда прежде не были. Возможно, завистники…
— Завистники? — Конан изумленно посмотрел на фокусников. — Кто же может вам завидовать?
— Другие артисты, — с достоинством объяснил Югонна. — Нам ведь удалось то, в чем не преуспел больше никто.
— Нет, — решительно сказал Конан. — Этого нe может быть. Для того, чтобы организовать такое покушение, нужно по меньшей мере быть местным жителем. Пять бандитов! Да кто из пришлых знает, где их искать и как нанимать? К тому же у артистов не водится столько денег… Если бы это были завистники, они попытались бы убрать вас своими руками.
— В таком случае, у нас вообще нет ни ответов, ни предположений, — сказала Далесари.
— Ну а у меня есть, — проворчал киммериец. — Кому-то из здешних сановников очень не хочется, чтобы Цинфелин пришел в себя и избавился от своей болезни.
— Цинфелин! — встрепенулась Далесари. — Мы должны быть у пего в замке и давать еще одно представление!
— Ночью? — удивился Конан.
— Да, он просил нас прийти ночью. Говорит, по ночам у магии появляется дополнительная союзница — тьма. В темноте, по его словам, просыпаются тайные силы…
— Ничего нового, — буркнул Конан. — Я и сам предпочитаю работать по ночам.
— Работать? — с неподдельным ужасом воскликнула Далесари. — Не хочешь же ты сказать, что по ночам забиваешь сваи или возишь камни на строительстве какого-нибудь храма?
Несмотря на жуть, все трое рассмеялись.
— Нет, — сказал Конан, отсмеявшись. — Когда я говорю о «работе», я имею в виду нечто более… прибыльное, чем таскание камней на строительстве храма. Как бы там ни было, но юный граф взял себе в союзники ночь — а значит, и все силы тьмы; стало быть, и меня.
