Красавица Миррил, чудовище Миррил - [7]

Мор никогда не одевал защитный шлем или очки. Ему нравилось, как ветер хлещет его по лицу, как воздушные насекомые бьются об его кожу, царапают, погибают, растекаясь зеленоватым месивом хитина и внутренностей по щекам. Ему нравилось, как слезятся глаза. Не редки случаи, когда то или иное насекомое попадало ему в глаз, вызывая жуткую боль и кровоподтёки. Но Мор и не думал одевать защиту.

Он любил боль.

Всё чётче виднелась цель полёта – пирамидальный небоскрёб, высокомерно возвышающийся над крохотными по сравнению с ним зданиями. Горящий синими, белыми и жёлтыми огнями подсветки, небоскрёб рос, превращаясь из игрушечной продолговатой пирамидки в исполинское строение со своими окнами, балконами, люками и трубами, тысячами всевозможных червей-паразитов ползущими по стенам. Из многочисленных патрубков время от времени выплёвывался зеленоватый дым, зловеще светящийся в темноте. В свете ламп здания то и дело мелькали паровые флаеры, с оглушающим шипением извергающие клубы пара из дюз.

«Неповоротливые воздушные уродцы, Орден мог бы позволить себе что-то и посолидней…» – с презрительной ухмылкой на испещрённых шрамами от собственных укусов губах подумалось Мору.

Мор пошёл на снижение. В одном из верхних ярусов небоскрёба на посадочной площадке его дожидался заказчик, посылая световые сигналы.

Металлические подошвы лязгнули о металл. Крылья за спиной Мора сложились, он отстегнул тугие ремни. Сладкая боль растекалась по телу – дорога была довольно сложная и ремни успели хорошо надавить и натереть.

Облачённый в чёрную мантию йорк отложил в сторону сигнальный фонарь. Его голова была скрыта капюшоном и виднелась лишь часть лица ниже носовых отверстий. Безгубый рот открылся и из него потекли слова, рождающиеся где-то в горле:

– Ты прибыл вовремя, экзекутор… – в темноте под грубой материей капюшона блеснули жёлтые огни пытливых глаз. – А ты не такой, как я себе представлял…

Мор презрительно поглядел на собеседника и, нарочито медленно отстёгивая заклёпки, сбросил с плеч плащ. Жилет был увешан метательными звёздами и ножами, по бокам чернели воронёной смертью кинжалы. Мор вынул кинжал из прозрачных плексигласовых ножен. Холод чёрной, что антрацит, стали внушил трепет даже великому боевому магу. Кинжал весь был чёрным – от начала рукояти до кончика острия, способного легко и спокойно войти в плоть жертвы, словно непрошенный гость в распахнутую дверь…

Мор закатил рукав сорочки свободной от кинжала руки и провёл лезвием вдоль вен чуть ниже запястья. Плоть разошлась, словно треснувшая по шву ткань. Багряное мясо в мёртвом свете газоразрядных ламп казалось чем-то нереальным, неестественным… из надорванных вен пульсировала густая зелёная жижа; она медленно заливала руку и жирными блестящими на свету каплями разбивалась о металлический пол.

– При жизни Проклятый… – пробасил йорк и в его голосе странным образом переплелись восторг и страх.

Ни один мускул на грязном от остатков насекомых бледном вытянутом лице экзекутора не дрогнул, словно его раскрывшаяся рана была лишь крохотным порезом. Но вскоре лицо его изменилось – расплылось в тошнотворной улыбке удовольствия и счастья.

«Если этому уроду собственная боль причиняет такую радость, то сколько наслаждения ему приносят чужие страдания?» – страшной мыслью пронеслось в голове Горколиуса.

Рана заживала на глазах. Разрезанные ткани, сухожилья и вены срастались, зелёная жижа крови затвердевала, оставляя после себя уродливые бурые струпья. Вскоре струпья отпали. На запястье остался отвратительный шрам – один из сотен…

– Внешность обманчива… – совладав с собой, заключил Горколиус. – Но кому, как ни мне, йорку, это знать?

Тяжёлый взгляд экзекутора застопорился на собеседнике, от чего тот вздрогнул, хоть всячески пытался держаться уверенно и твёрдо.

– Я вижу, ты не любишь лишних разговоров, – уняв предательскую дрожь, сказал Горколиус. – В общем, её зовут Миррил, – делая невероятные усилия над собой, он подошёл к Проклятому и протянул голопроектор. – Она…

Мор сделал жест рукой, взывающий к молчанию, и принял из щупальца Горколиуса голопроектор – небольшой блин из сероватого металла и пластика. Тонкие, но крепкие пальцы скользнули по панели управления и вызвали записанный на мягком диске прибора графический образ.

На блине голопроектора, словно на постаменте, возникла фигурка стройной девушки; глазами цвета штормовой волны Бесконечного Океана она глядела на экзекутора. На того, чьей жестокой руке предстоит оборвать хрупкую нить её жизни. Мор глядел в ответ, предвкушая столь знакомую сладость умерщвления женского тела.

– Она много лет позорила наш Орден своей необузданной импульсивностью, – подождав, пока Мор налюбуется будущей жертвой, заговорил Горколиус. – За время обладания магическим даром она сотни раз позволяла ему выходить из-под контроля. При этом страдали и умирали многие невинные люди – любых рас и верований… Но это не так страшно… Страшно то, что за положенный для адептов срок Миррил так и не смогла обуздать свой магический дар. И нам пришлось пойти на решительный шаг – отобрать его… – поднявшийся ветер трепал края капюшона, закрывая обзор, и виконт снял этот треклятый капюшон, обнажив пунцовую лысую голову. Заметив, что собеседник слушает невнимательно, Горколиус переменил тактику разговора: – Я не стану погружаться в громоздкие детали интриг нашего Ордена Восьми Старейшин – тебе это попросту будет неинтересно… Важно то, что моя пожизненная заноза в мозгу – граф Марконий, этот родас фарлиный, мулёк кобковый! – вообще хотел эту девку отпустить с простым выговором. Когда я всё переиграл, он не остановился. Мои шпионы донесли мне, что Марконий нанял телохранителя, который будет на протяжении года защищать Миррил ценой своей жизни. Как говорят, телохранитель с известным именем, хотя несколько последних заказчиков им не были полностью довольны. Что-то связанное с излишней любовью к спиртным напиткам или чем-то в этом духе. Но в любом случае, я бы на твоём месте не расслаблялся, он может стать серьёзной преградой. Его зовут Дирок Миста…