Красавица Миррил, чудовище Миррил - [4]

– Я справлюсь… – обречённо вздохнула Миррил.

Издав истошный свист, Локомотив тронулся.

Глава 2: Беды только начинаются

Скорый локомотив ехал медленно. Даже мучительно медленно, как казалось Миррил. Не превышая средней для монорельсового транспорта скорости в пятнадцать фир (прим. автора: фира – единица измерения скорости наземного транспорта, равная пяти милям в час), состав продвигался от перрона к перрону. Даже пятиминутная остановка казалась Миррил задержкой длиною в вечность. Ведь это время оттягивало встречу бывшей магини с её родным городом Видрин.

Родным городом…

Во время очередной остановки на безликом пригородном перроне, Миррил нервно поглядела в окно. То, что она увидела, вызвало жалость, стыд и душевную боль.

Разношёрстная толпа, состоящая из людей, бринов, ифров и жупатов, избивала молодого йорка. Разумеется, избивали они его за дело – в этом сомнений быть не могло. Йорки часто промышляют воровством, пользуясь своим низким ростом и невероятной ловкостью щупальцев. Но как толпа избивала его – в голове Миррил не укладывалось! Дикая звериная жестокость искривляла лица, глаза искрились ненавистью и злобой. В ход шли сапоги, кулаки, клешни, металлические прутья, деревянные палицы, камни, кирпичи, трости и даже один зонтик. Неудачливый воришка корчился от невыносимой боли, а полицейские стояли рядом и злорадно наблюдали за самосудом.

Локомотив тронулся с места, оставляя позади живописную картину избиения. С каждой секундой он набирал скорость, и с каждой секундой настроение Миррил портилось всё больше. Хотя, казалось, куда уже хуже?

Звери! Мы все – только жестокие звери!

Бывшей магине было наплевать: останется тот йорк жив или издохнет на перроне от многочисленных травм, словно битая собака. Если и умрёт, то полицейские по своему обыкновению не накажут убийц – спишут всё на несчастный случай или что-то в этом духе. Вообще с ворами в Чикроге не церемонятся…

Но та неистовая лють, с которой на йорка накинулись незатронутые его злодеянием люди – ведь не мог он одновременно обворовать каждого – выходила за рамки здравого смысла.

А может быть, поэтому кровожадное чудовище так часто вырывалось из магических недр Миррил? Девушка и раньше отмечала проступающую, что зловонный нарост, общую для всех рас ничтожную сущность. Но справедливости ради, она не ставила себя выше других, вполне даже осознавая и свою ничтожность. Нет, не то, чтобы ничтожность… Ведь нельзя про себя так говорить, верно? Мы все самые уникальные, самые умные, самые образованные и справедливые. Мы никогда не поддаёмся вкрадчивым шёпотам зависти и лени, никогда не идём на поводу наших похотливых инстинктов. Мы ведь идеальны? Ну правда же?

От противоречивости, от лжи, гнойными оспинами покрывшей душу, от притворства и обмана – хотелось бежать. Хотелось бежать, и как можно дальше. Постоянное чувство недовольства собой липко и приторно заполняло всё внутри, давило, щемило, кололо. От него нельзя было избавиться. Нет, почему же нельзя? В те благодатные минуты хаоса и зла, когда чудище прорывало плоть и выплёскивалось наружу – тогда-то всё становилось на свои места. На душе делалось легко и свободно. Убивая, чудовище очищалось, сбрасывало с плеч Миррил невыносимый груз.

Неужели это конец? Неужели Миррил больше никогда не сможет очистить душу от терзаний? Неужели ей придётся до конца своих дней прогибаться под тяжестью своей ничтожности?

Без магических сил Миррил – никто…

Нет, конечно же, был шанс остаться чем-то большим, чем простой человек. Был замечен побочный эффект у некоторых лишённых магии – в них просыпался дар видеть будущее. Но это случалось настолько редко, что надеяться на подобное то же самое, что надеяться на судьбу в зурусской рулетке, когда все семь пустых пуль отстреляны и остаётся лишь одна – боевая, и ствол направлен на тебя, и только осечка может спасти твою жизнь… Но всё-таки это случалось. Были люди, способные видеть будущее всегда и везде, по одному лишь желанию, по малейшей прихоти: одни могли видеть только своё будущее, другие – только чужое, третьи видели всё без разбора. А были и такие, чьему сознанию открывалась лишь крошечная частичка будущего, а то и лишь размытый островок возможного… В общем, всякое бывало… Такие бредни любил рассказывать старина Сик теми далёкими и прекрасными вечерами у домашнего камина. Ох, как бы Миррил хотела вновь вернуться в то беззаботное и прекрасное время…

Мощное, невыносимое желание залить душевные терзания чем-то невероятно крепко-алкогольным разгорелось в ней, будто сухой хворост от непотушенной сигаротты. Девушка поднялась с опостылевшего места и направилась в конец вагона. Но дверь в соседний тамбур была заперта. Чувство клаустрофобии прорвалось наружу, смывая всё на своём пути. Заперта в этом вагоне, Святые Уродцы всё изрежь, одна, законсервированная в нём, что больная гнойной проказой нищенка! Еле сдерживая подступавшие слёзы отчаяния, Миррил прошла в другой конец вагона. Самые страшные опасения оправдались – и там дверь заперта.

Подавленная и разбитая, бывшая магиня рухнула на койку, выплакалась и, когда сил и слёз больше не осталось, провалилась в сон.