Красавица и чудовище - [2]

Думать о том, что будет через час, в полночь, когда она сможет рассказать о своих неприятностях единственному в мире человеку, с которым она могла говорить. Однако надо спешить, прежде чем Коллин обнаружит ее исчезновение в гримерной и узнает, куда она ушла. Прежде, чем он поймает ее с уличающим конвертом.

Еще когда она направлялась в театр, прошел небольшой дождь, и вся мостовая блестела. Миниатюрные клочья тумана, висящего над лужами, вихрились и кружились, когда она спускалась вниз по лестнице, торопясь выйти на улицу Хотя дорога была неровная и коварная, она молча двигалась легкой походкой балерины. Высокие каблуки ее сапожек едва касались асфальта, а узкое пальто из твида отнюдь не сковывало движение ее длинных ног.

Недалеко от подножия лестницы она нашла то, что хотела: над металлической решеткой одного из бесчисленных городских туннелей поднимался пар. Она встала на колени, вытащила из внутреннего кармана пальто конверт и вдруг услышала отдаленный шум машин. Машин? Или же кто-то отбивал по трубе послание?..

Конечно, это было глупо. Подобные звуки не могли доноситься так близко от поверхности. Никто туда не заходил, разве что работники городских служб, и звуки эти могли вызвать нездоровый интерес. Кроме того, шум поездов и приводящих их в движение моторов наверняка заглушил бы глухие звуки, производимые металлом по трубе. Однако найдется же кто-нибудь в этом туннеле, кто обнаружит и доставит ее записку. Она не смела думать ни о каком другом варианте. На конверте более четким почерком, чем ее обычные каракули, было написано только одно имя — Винсент. Через час она увидит Винсента…

Когда она склонилась над решеткой, ноздри ее ощутили воздушную тягу снизу. Ее обволокли запахи во всевозможных комбинациях — тепло, машинное масло, выхлопные газы, — то непередаваемое сочетание ароматов, означающих для нее дом. Дом. Мучивший ее долгое время мышечный спазм за грудиной вдруг отпустил ее, и ей захотелось смеяться, или плакать, или сразу все вместе. Она потрясенно улыбалась. Перевернув конверт, она поцеловала печать, прежде чем пропустить его через металлические стержни решетки.

Она все улыбалась, пробежав вверх по лестнице к проходу, а затем в театр и в свою гримерную. Один час. Время, достаточное для возвращения в «Плазу» в номер Алэна и улизнуть оттуда в парк. Она высвободила волосы из-под поднятого воротника; шаг ее стал легче и быстрее. Столько лет прошло с тех пор, как я покинула туннели, подумала она. Я очень изменилась, выполнила то, что обещала. Я стала личностью — значительной личностью. Он будет гордиться мной, и все будут. Ночной воздух бодрил и возрождал ее к жизни.

Она повернулась, чтобы взглянуть на свою легкую, аккуратную тень на стене, и почти налетела на Коллина, молчаливо и неподвижно стоявшего посреди коридора. На какое-то мучительное мгновение сердце ее остановилось, а затем бешено заколотилось. Она вдруг вся похолодела. Как долго он тут стоял? Видел ли он, как она склонилась над решеткой, видел ли?..

Она подняла глаза на его холодное, бесстрастное, бледное лицо и ничего там не прочла. Но и на ее лице нельзя было прочесть, какую непередаваемую ненависть она испытывала к нему и какой страх постоянно охватывал ее в его присутствии. Светлые волосы, голубые глаза, широкие плечи под элегантным темным пиджаком. Он мог бы быть красивым. Но была какая-то аура вокруг него, напоминавшая ей о наемниках и террористах из ночных новостей и о фашистах из старых черно-белых фильмов, которые так нравились Алэну. И у него были самые холодные глаза, которые Лиза когда-либо видела. Холоднее даже, чем стали у Алэна в последние годы, когда она обнаружила, что стала для него не столько женой, не столько объектом любви и желания, сколько одним из его приобретений. Чем-то, что нужно крепко держать, охранять и постоянно контролировать. Уже до этого открытия…

Но нет, она не будет думать об Алэне!

На помощь ей автоматически пришли годы сокрытия своего настоящего «я» от Алэна и людей, подобных Коллину. Она издала удивленный короткий возглас, но ухитрилась каким-то образом не отпрянуть от него. Она даже исторгла из себя короткий беззаботный смешок, который прозвучал вполне естественно, и встретилась с ним взглядом.

— Волшебная ночь, правда, Коллин? — спросила она, задержав дыхание.

Он, конечно, не понял. Лицо его оставалось бесстрастным.

Полное отсутствие воображения! — раздраженно подумала она.

— А может, просто холодно, — продолжала она, и в голосе ее послышалась досада.

Брови его сошлись на переносице, а глаза сузились и подозрительно уставились на нее. О, как она ненавидела этот взгляд! Она взяла его за воротник, почувствовав хотя бы какое-то удовлетворение от того, что он удивленно отпрянул от ее прикосновения, и соединила концы воротника на его груди.

— Вам следует застегнуться, — ласково пробормотала она и обошла его.

Походка ее была уже не столь энергичной, но спину она держала прямо, плечи расправила, и от ее шагов полы пальто обвивались вокруг сапог.

— Пусть он ничего не увидит, — прошептала она. Знал ли он о том, что она сделала, или нет, он ее подозревал — всегда. Так же, как и Алэн. Убежать невозможно. Во всяком случае, не сегодня, Коллин теперь не спустит с нее глаз, и ей не удастся отделаться от него сегодня вечером. Ее охватило отчаяние. «О, Винсент»… Что он подумает?