Красавец Джой - [36]

После этого я сидел не шевелясь около хозяина; я дрожал всем телом. Никогда я не забуду этой страшной ночи. Казалось, что прошли многие часы с тех пор, как мы здесь, но на самом деле прошло еще немного времени. Скоро вся гостиница стояла в огне; дыму было очень мало. Все внутри выгорело, пламя не находило больше пищи.

Пожарные и публика отступили и смотрели теперь молча на огромный пылающий костер. Кто-то медленно подошел к нам. Это был господин Монтачью.

Я раньше видел его; это был господин всегда очень хорошо одетый и тщательно причесанный. Теперь лицо его было черное от сажи; волосы спереди совсем обгорели, платье висело на нем лохмотьями. Господин Морис, увидев его, вскочил.

— Где ваша жена, Монтачью? — воскликнул он.

Господин Монтачью ничего не ответил, он только указал на горевший дом.

— Не может быть! Нет ли ошибки? Ваша молодая жена! Это невозможно!

Господин Морис трясся как в лихорадке, говоря это.

— Сомнений нет, — тихо возразил Монтачью, — она сгорела. Дайте мне мальчика.

Чарли опять упал в обморок. Отец взял его на руки и повернулся, чтобы идти.

— Монтачью! Мое сердце разрывается за вас, — сказал мой хозяин. — Не могу ли я в чем-нибудь помочь вам?

— Нет, спасибо, — отвечал господин Монтачью и ушел с сыном.

Я только собака, но и я понял, каким отчаянием звучали его слова.

Глава XXV БИЛЛИ И ИТАЛЬЯНЕЦ

Ждать нам было больше нечего; мы отправились домой. Хотя уже было за полночь, госпожа Морис не ложилась спать; она отворила дверь, и я, совсем измученный впечатлением пожара, вошел с хозяином в дом.

— Не шуми, — сказала госпожа Морис мужу. — Лора и мальчики спят. Я нарочно их не будила. Ну что, сильный пожар? Гостиница горит?

Господин Морис опустился в кресло и закрыл лицо руками.

— Что с тобой, Вильям? — воскликнула его жена тревожно. — Говори, пожалуйста! Ты не получил ушибов?

Она поставила свечку на стол и села подле мужа.

Он открыл лицо. По щекам его текли слезы.

— Десять жизней человеческих погибло, — сказал он, — в том числе и госпожа Монтачью.

— Неужели, Вильям? Как это ужасно!

Госпожа Морис была сильно потрясена известием. Муж ее не мог сидеть на месте, он заходил взад и вперед по комнате.

— Зрелище было ужасное, Маргарита, — сказал он. — Не дай Бог когда-нибудь увидеть подобное. Помнишь, как я восставал против этой безобразной постройки. Настоящая мышеловка! Кругом просторные улицы, невысокие дома. К чему они возвели эту вавилонскую башню? За это Богу ответят люди. Подумай об этой бедной женщине. Какая ужасная смерть!

— Где она была? Как это случилось? А ее муж и Чарли спаслись? — спрашивала госпожа Морис упавшим голосом.

— Да, Чарли и господин Монтачью успели благополучно выскочить из гостиницы. Мальчик переживет несчастье, у него вся жизнь впереди, но бедный Монтачью — конченный человек. Ты знаешь, как он любил жену. О, Маргарита, когда люди перестанут быть дураками? Подумай о всех остальных жертвах пожара. Эти люди были так же дороги кому-нибудь, как и госпожа Монтачью своему мужу и ребенку. Сколько горя, сколько страданий, оттого, что люди нелепо устроили свою жизнь!

Бедный господин Морис казался совершенно измученным и больным; жена его не стала больше говорить о пожаре, но занялась растопкой камина и заварила чашку горячего чая. Потом она уговорила мужа лечь на диване и сама с ним просидела до зари. С наступлением света она убедила его лечь в постель.

Я ходил по пятам за хозяйкой. После всего виденного, после страха, который я испытал, было особенно отрадно чувствовать себя в хорошем доме с добрыми людьми. От удовольствия я тыкался мордой в колени хозяйки. Она раз наклонилась ко мне, взяла мою голову в руки и сказала:

— Милый Джой, жизнь наша полна горя и всяких испытаний.

Утром, до чая, мальчики ходили в город и вернулись оттуда со всеми подробностями о пожаре. Загорелось, говорят, наверху, где веселая компания подвыпила за картами и опрокинула лампу. Вместо того, чтобы сейчас же позвать ближайшую помощь, они побежали за прислугой вниз, а в это время огонь разошелся и скоро перешел в передний фасад, туда, где находились госпожа Монтачью и женская прислуга гостиницы. Господин Монтачью прибежал спасать жену, но в коридоре было уже столько дыму, что он не смог дойти до ее двери, сколько ни старался, и его вытащили сверху в полубессознательном состоянии. Несчастный, говорят, заперся с сыном в квартире, которая имелась при конторе, и никого не пускает к себе. Когда он снова появился среди людей, его нельзя было узнать: он весь поседел и вдруг совсем состарился.

Почти все лошади, принадлежавшие гостинице, сгорели; только немногих удалось вывести с завязанными глазами.

Итальянца мальчики нашли сидящим на пустом ящике; он молча смотрел на дымящиеся развалины гостиницы; слезы текли по его щекам. Он оплакивал своих друзей: лошадей, гуся, обезьян, коз и собак. У него остались одни птицы, благодаря тому, что ему было разрешено держать их в своем номере. После целой жизни трудов и лишений бедняк очутился в полном разорении. В конце разговора выяснилось, что и попугая итальянец считает сгоревшим, а эта птица, по его словам, умела отвечать на сорок вопросов, и кроме того, могла узнавать время на часах.