Красавец Джой - [2]
Часто, лежа на соломе в своем углу, я думал о бедном Тоби и удивлялся, как он мог еще выносить такую тяжелую жизнь — зимою, всегда впроголодь, стоять в холодном стойле или объезжать поутру покупателей! И бил же его Дженкинс, хотя Тоби никогда не бунтовал против хозяина, слушался его, старался угодить ему изо всех сил!
Моя мать тоже отправлялась за хозяином во время утреннего объезда. Когда я спросил ее раз, что ей за охота бегать за таким дурным хозяином, она ответила мне, повесив голову, что в иных домах ей давали кости, а она всегда была так голодна! Кроме собственного голода, она очень жалела меня и всеми силами старалась чего-нибудь достать для меня. Как она ласкала меня, принося мне кусочек чего-нибудь съестного!
Когда Дженкинс возвращался, я звал мать к соседским собакам в гости, но она не хотела идти, а я не решался уйти без нее. Так мы и слонялись около дома, прячась от глаз хозяина, который после обеда все время придирался то к жене и детям, то к немой твари, подвластной ему.
Я еще не рассказал вам про моих братьев и сестер. В одно дождливое утро, когда нам было недель семь-восемь, Дженкинс вошел к нам со своими грязными ребятишками. Он посмотрел на нас, выбранился за то, что мы были так уродливы, и сказал, что, будь мы лучше, он мог бы продать нас кому-нибудь. Пока он говорил это, мать следила за ним беспокойными глазами: она тревожно вертелась около нас и жалобно смотрела на хозяина.
Но Дженкинса не тронуло беспокойство моей матери. Он, нисколько не задумываясь, при своих детях и на глазах моей матери перебил всех щенят, кроме меня. Не знаю, отчего он пощадил меня. Моя несчастная мать металась, как сумасшедшая, издавая дикие вопли. После этого она совсем переменилась: ей было всего четыре года, но она походила на старую, больную собаку.
Так протянулось, не знаю сколько времени, должно быть, с год. Мать перестала сопровождать Дженкинса по утрам; она все больше лежала на соломе. Я доставал отбросы с разных дворов и приносил ей поесть. Однажды она лизнула меня, слабо взмахнула хвостом и умерла.
Я сидел подле нее, чувствуя большое горе и одиночество. В это время вошел хозяин. Я не хотел взглянуть на него: ведь это он убил мою мать! Я смотрел на труп моей матери, лежавший неподвижно подле меня. Она лежала с открытым ртом и вытаращенными глазами. Этот человек замучил ее до смерти голодом и постоянными истязаниями.
Как я ненавидел его! Но я сидел, не шевелясь, даже в ту минуту, когда он подошел к моей матери и повернул ногой ее труп, чтобы удостовериться, что она в самом деле умерла. Должно быть, ему стало стыдно, потому что он обратился ко мне сердито и сказал:
— Напрасно не ты околел, щенок: она двух таких стоила!
Я и это стерпел молча, но, когда он подошел ко мне и дал мне пинка ногой, я обезумел от гнева, вскочил как бешеный и укусил его за икру.
— Вот как!… — закричал он. — Так ты еще кусаться захотел? Видишь, какой боец! Погоди, я тебе покажу, как кусаться!
Лицо его раскраснелось, глаза глядели с невыразимой злобой. Он схватил меня за кожу спины и вынес на двор, посередине которого лежало бревно.
— Биль, — крикнул он одному из своих ребят, — принеси-ка мне топор.
Он положил мою голову на бревно, наступил мне на живот, чтобы я не мог двигаться, и я почувствовал страшную боль: он отрубил мне ухо, потом другое, но не кончики ушей, как это делают с некоторыми породами щенят, а все уши целиком, у самого основания, с куском прилегающего мяса. Потом он быстро повернул меня и отрубил мне весь хвост.
После этого он отпустил меня и смотрел, как я валяюсь по земле, извиваясь от боли. Боже, как я визжал!
Глава III
МОЙ ИЗБАВИТЕЛЬ И ЛОРА
По дороге проезжал молодой человек на велосипеде; он услыхал мой крик, соскочил с велосипеда и прибежал к нам.
— Что вы сделали с несчастной собакой? — закричал Дженкинсу молодой человек.
— Обрезал ей уши и хвост, — сказал Дженкинс. — Закон, кажется, этого не запрещает?
— Смотрите, как бы вам не ответить за такое зверство! — воскликнул молодой человек.
На крик его выбежала жена Дженкинса.
— Принесите мне скорей полотенце, — крикнул ей мой защитник.
Она сорвала с себя передник и подбежала с ним к молодому человеку. Он осторожно завернул меня в него и пошел к калитке. Тут столпилось несколько мальчиков, глядевших на нас с разинутыми от удивления ртами.
— Слушай, молодец, — обратился мой избавитель к одному из них. — Хочешь заработать на пряники? Возьми собаку бережно на руки и неси ее за мной.
Он пошел по дороге, ведя свой велосипед, а мальчик понес меня за ним. Я стонал от боли, но все-таки иногда выглядывал на дорогу, примечая, куда мы идем. Мы направились в город и вскоре остановились перед одним домом на Вашингтонской улице. Молодой человек прислонил велосипед к стене, дал обещанную награду мальчику и, тихонько взяв меня на руки, пошел со мной по дорожке к заднему крыльцу дома.
