Красавчик - [20]

Я собрался было возразить. Но Люсьена прибавила еще суровее: — Похоже, вы считаете, что речь идет о работе коммивояжера. Нет, тут совсем другое. Продавать тонны металла и торговать галантерейной продукцией — разные вещи. Нужно иметь связи, знать определенные круги. Это такая работа, которой можно заниматься эффективно только после длительной подготовки. Даже если предположить, что вы проявите определенные способности и изрядную настойчивость, первых заработков вам придется ждать не раньше чем через полгода.

Она сделала паузу, чтобы оценить впечатление, которое произвели ее слова. Я восхищался ее здравомыслием, а еще более — упорством, с каким она отстаивала мои интересы. Не в силах побороть этот тайный восторг, я поддакнул: — Разумеется.

Увидев, что я сдался так легко и быстро, она взглянула на меня уже с сочувствием, нисколько, впрочем, не поколебавшим ее решимости отделаться от меня раз и навсегда.

— Кроме того, — продолжала она, — процент комиссионных, который мы в состоянии вам выплачивать, наверняка гораздо ниже того, на что вы рассчитываете и что могли бы получать в более крупном агентстве. Даже при самом благоприятном стечении обстоятельств вы не сможете заработать на жизнь. Если вы действительно намерены подвизаться в этой области, куда разумней поступить в фирму, не столь ограниченную в средствах. Кстати, тут я могла бы вам помочь. Не откладывая. Хотите, я договорюсь, чтобы вас принял вице-директор агентства «Стюб»?

Она потянулась к телефону. По логике вещей мне следовало согласиться, поскольку в глубине души я был согласен со всеми доводами Люсьены и не мог подобрать сколько-нибудь веского возражения, но ее в любом случае необходимо было поставить на место. Кроме того, я был уязвлен тем, что она придала столь мало значения моему письму. Жестом остановив ее, я довольно сухо сказал:

— Я еще слишком неопытен в вашем деле, чтобы по достоинству оценить ваши аргументы, но я обещал свое сотрудничество господину Серюзье. Если я не ошибаюсь, как раз об этом и говорится в его письме.

— Что ж, хорошо, — не моргнув глазом, ответила Люсьена. — Когда вы намерены приступить к работе?

— Сегодня же.

— Тогда я введу вас в курс дела.

Она написала на листке бумаги названия зарубежных фирм, чей товар я должен сбывать, минимальные цены для товаров разных категорий и некоторые другие вспомогательные сведения. Все уместилось на полстранице.

— Вот, — сказала она, протягивая мне листок. — Теперь дело за вами.

Она встала, но я продолжал сидеть.

— Простите, — сказал я, — но я бы еще хотел получить перечень клиентуры.

— Те клиенты, с кем мы уже имеем дело, не могут быть включены в сферу вашей деятельности. Это было бы и впрямь чересчур легким заработком.

— Но ведь в таком случае я рискую вступить в переговоры с кем-нибудь из них, не подозревая, что они и так уже наши клиенты.

— Сомневаюсь, — с иронией в голосе отозвалась Люсьена. — Впрочем, вам достаточно держать меня в курсе ваших планов. Я вас уведомлю.

Она снова встала из-за стола. Я не пошевелился.

— Разрешите узнать, мадемуазель: в случае, если кто-нибудь из моих будущих клиентов попросит вас дать мне характеристику, могу ли я рассчитывать, что она будет положительной?

Это было глупо. Наши шансы в этой игре были неравны: я знал все ее карты, но не раскрывал своих, так что мне надо было всего лишь посмеяться про себя над таким нелюбезным приемом. Но я так основательно влез в новую шкуру, что враждебность Люсьены задела меня за живое.

— Мне непонятен ваш вопрос, — слегка зардевшись, ответила Люсьена.

— Непохоже, чтобы друзья господина Серюзье внушали вам доверие, — со смешком добавил я. — Признаться, после разговора с ним я надеялся на более теплый прием.

— Я всего лишь его секретарь. Подбадривать вас не входит в мои функции.

И она смерила меня таким взглядом, что я пришел в бешенство. Я уже перестал понимать, кто я такой на самом деле. Беды, которые обрушились на мою голову в результате метаморфозы, и вымышленные беды того, чью роль я играл, сливались у меня в сознании воедино — не сам ли я был тому виной? — и порождали невыносимо тягостное чувство отверженности. Сюда примешивалась, видимо, и горечь от того, что я не мог открыться ей, Люсьене, которая была мне так близка. Люсьена же неторопливо, с достоинством вышла из-за стола и устремила взгляд на дверь, давая понять, что разговор закончен. Я почувствовал, что багровею. Должно быть, и глаза налились кровью. Встав перед Люсьеной, я запальчиво выкрикнул: — Этого вы могли бы мне и не говорить. Да, не вам подбадривать несчастного, который потерял все и которому не на что больше надеяться в жизни. Вы правы, не растрачивайте свои душевные силы на неудачника. Какой с него прок? Любыми средствами уберите его со своего пути, а если у него остался шанс, пусть даже самый крохотный, не брезгуйте отнять и его. Подтолкните его к бездне. Скажите ему: ты потерял жену, детей, состояние, у тебя нет ни денег, ни ремесла, так подыхай же! Последнему псу — и тому дадут глоток воды, бросят кость, а мне говорят — подыхай, твое место на свалке, ты ничтожество, полное ничтожество!