Краповые рабы - [45]

– Сумеет кто в них попасть? – спросил старший сержант без надежды, потому что он сам был во взводе лучшим стрелком. И уж если он на свое мастерство не надеялся, то полагаться можно только на снайпера. Но снайпер взвода Коноваленко ушел в преследование сванских бандитов.

Семисилову никто не ответил. И даже оружие никто не поднял, понимая бесполезность такой стрельбы, которая только выдала бы преследование.

– Бежим. Что есть мочи бежим!..

Эта команда была понятна всем. «Низкий старт» никто не использовал, тем не менее с места все сорвались так стремительно и так мало старались соблюдать тишину, которая уже была и не важна, что спугнули большую суетливую стаю шакалов, которая с характерным для нее детским плачем побежала в холмы. Бандиты этого не услышали и не заметили. Да они уже и скрылись за камнями.

Похоже, эмир Дагиров и его бандиты не думали, что старший сержант Семисилов вычислит их направление движения и намерения и попробует догнать. А он вычислил. И почти догнал. Чуть-чуть времени не хватило. Самую малость.

Родиону казалось, что он никогда не бегал так быстро. До ущелья оставалось метров триста пятьдесят или немногим больше, а бежали спецназовцы эту дистанцию так, словно соревновались на «стометровке». Здесь уже не могло быть речи о сохранении дыхания. Здесь главный критерий – скорость. Только их скорость могла бы спасти оставшееся в ущелье отделение от смерти во сне. Была еще надежда и на часового, но старший сержант сам прекрасно умел снимать часовых и знал, что часовой на посту всегда находится в невыгодном положении перед атакующими его и нет такого часового, разве что часового с собакой, которого невозможно «снять». Собака всегда предупредит о присутствии противника раньше, чем предупредят глаза и слух человека, и часовой сумеет подготовиться или поднять тревогу.

Тем не менее при максимальной скорости бега старший сержант, даже все свои семь сил задействовав, видел, что его группа опаздывает. В ущелье можно и через проход войти. И так было бы, наверное, быстрее. Но легко можно попасть под обстрел сверху, если бандиты еще не спустились. И Родион последовал по их пути, стал быстро карабкаться на камни. Остальные от него не отставали. И, только выскочив на скалу, Семисилов увидел, что бандиты и часть освобожденных пленников направляются туда, где, скорее всего, и отдыхало отделение спецназа.

Родион дал очередь, за ней вторую, но сразу понял недостаток оружия с глушителем – этими очередями не разбудить спящих.

– Тревога! Подъем! Тревога! – закричал старший сержант во все горло и даже присел от натуги – так он надрывал криком горло.

Бандиты сразу среагировали и рванулись к проходу, который со скалы, где находился Родион с товарищами, не простреливался. Но еще кто-то из них упал, не успев скрыться. Значит, отделение услышало крик заместителя командира взвода. И кто-то дал беззвучную очередь.

Родион спрыгнул. Сначала, еще до того, как приземлился, дал короткую точную очередь и пристрелил далеко отставшего от других бандита, который, нагнувшись, что-то искал среди камней. С такого расстояния старший сержант никогда не промахивался, даже глаз к прицелу не прикладывая. Потом подошел к распростертому часовому, склонился над ним, положил руку на бронежилет. Но помощь оказывать было уже поздно. Нож с рукояткой из бересты торчал у часового из-под мышки, там, где тело не защищено бронежилетом, и уходил глубоко в сторону сердца.

Старший сержант со значительным усилием вытащил оружие из тела, стараясь при этом, чтобы резко побежавшая кровь не испачкала его башмаки, вытер лезвие о свою штанину и посмотрел на булатный клинок. Хороший клинок. Жалко, что без ножен. Чтобы не потерять нож, Родион завернул лезвие в носовой платок и, дополнительно, в письмо из дома и примотал скотчем к металлическим ножнам своего «НРС-2»[7]. Жестко сомкнув губы, дал себе мысленное обещание, что догонит бандитов и постарается найти человека, у которого будут висеть на поясе пустые ножны…

* * *

Отделение сразу поднялось по тревоге. Кто-то даже и пострелять успел еще до того, как скрылись бандиты. Причем стрельба была явно осознанной. Не просто во всех и все, кто и что движется или ползает, а конкретно по бандитам. Но бандиты торопливо скрылись, оставив перед проходом три тела. Застревать под обстрелом или под обстрелом атаковать они не намеревались. Тем более оружия им, кажется, на всех не хватало.

Родион Семисилов тут же организовал обстрел ущелья, но включать тактические фонари запретил, потому что бандиты в этой ситуации получат возможность стрелять в сами фонари и, соответственно, в людей, к чьему оружию фонари прикреплены. Обстрел велся до поворота ущелья. К сожалению, ветер нагнал новые тяжелые тучи и подступила густая темнота. В ней уже с пяти шагов не различишь, в кого стреляешь. И попасть в бандитов было трудно. Так и не узнав результатов обстрела, Семисилов отдал распоряжение об охране оставшихся пленников, выделив на это половину отделения, запретил всем ложиться спать, а сам с остатками отделения и со своей первоначальной группой выступил в погоню.