Краповые рабы - [41]

– Знаю. Быстро идите, чтобы шальная пуля не прилетела. Быстро…

Повторять не пришлось. Получить пулю никому из пленников не хотелось. Группа быстро двинулась в сторону костра и даже оружие своих охранников забрала. И все же легкий шепот удаляющейся группы был отчетливо различим в ночной тишине. Самоцветов улавливал отдельные слова: «Свои», «Наши». Это были не фразы, а только восклицания, выдающие эмоциональное состояние пленников. Они помощи уже не ждали. Они понимали, что находятся уже за границей. А и тут их нашли. Как же не проявить эмоции…

Самоцветов не намеревался провожать пленников. Его еще впереди ждали дела. И одновременно с тем, как группа отправилась в погоню за грузинскими пограничниками, предстояло решить сложный вопрос. Как с этими пограничниками поступить? Они, с какого конца ни посмотри, представляют здесь законную грузинскую власть, силовую структуру. И нападение на них чревато последствиями в международных отношениях. Здесь требовалось проявить гибкость. Но никакая гибкость не могла бы заставить старшего лейтенанта оставить пленных солдат в руках пограничников. И не только солдат, но и одного гражданского, которого пограничники с солдатами забрали. Однако Самоцветов пока запретил солдатам стрелять в пограничников. Просто «уронить» их, как это называлось в обиходе спецназа, было бы лучше. А как действовать дальше, зависит от того, как себя поведут погранцы.

Борис Анатольевич зашел за спину группе пограничников и пленных. Те не оборачивались, хотя шаги, похоже, слышали, но, видимо, подумали, что их нагнали сваны. Две группы взвода спецназа зашли далеко вперед и вот-вот должны были начать действовать. Но действовать начали одновременно и спецназовцы военной разведки, и спецназовцы внутренних войск.

Две группы, совершающие охват, свое дело знали. Спецназ ГРУ выбрал для начала действия самое темное место тропы, где близко сходились деревья, образуя своего рода крышу над головой, и сквозь эту крышу свет с темного неба не пробивался. Атаку солдаты начали с маленькой хитрости, протянув поперек тропы веревку. Идущие впереди офицеры должны были зацепиться за нее в темноте. Но зацепился только один. Веревку дернули, и офицер упал лицом в землю, не успев даже подставить руки, потому что карабин нес под мышкой, а руки засунул в карманы, чтобы не мерзли. Загремело упавшее оружие, а офицер-пограничник разбил себе при падении лицо. Второй офицер замер было с поднятой ногой, но за его спиной стоял солдат в черном берете. Он сразу двумя руками сильно толкнул его в спину, и второй офицер, наступив на первого, споткнулся и тоже упал. Два солдата в «краповых» беретах» видимо заранее сговорившись со своим товарищем, поддержали его более эффектным действием. Они одновременно выполнили «вертушку», один вправо, второй влево, и с разворота обрушили свои тяжелые башмаки на головы идущих по бокам конвоиров. Все четверо пограничников оказались в лежачем положении. «Краповые» тут же подобрали автоматические карабины грузинских погранцов, обернулись и увидели, что на упавших офицеров уже навалились солдаты спецназа ГРУ.

– Не стрелять! – громко и четко отдал приказ Самоцветов, подошел вплотную, козырнул и представился: – Старший лейтенант Самоцветов, спецназ ГРУ. За вами гнались, чтобы освободить. А вы и сами молодцы. Я пока с пограничниками поговорю. А вы возвращайтесь к костру. Нужно быстрее уходить. Погрейтесь, пока есть возможность.

– Товарищ старший лейтенант, – мрачно сказал круглолицый и веснушчатый рядовой из «краповых», – нам сейчас один из погранцов говорил, что у них на заставе уже год работают трое солдат из спецназа внутренних войск. Мы, конечно, благодарны вам. Вы так из-за нас рисковали… Но мы не можем оставить своих. Вы идите, а мы пойдем на заставу выручать ребят… – солдат упрямо поджимал тонкие губы, и Самоцветов по его лицу понял, что этот упрямый парень не отступит, он пойдет до конца и пленников или выручит, или сам погибнет. Такие ребята зарабатывают себе право носить «краповый» берет чаще всего характером, и даже тогда, когда не обладают превосходными физическими данными.

– Хорошенькое дельце, – поморщился старший лейтенант. – Хотите объявить войну Грузии?

– Они нам уже объявили. Мы вынуждены защищаться.

– Резонно мыслишь. Не мы начали…

– Возвращайтесь. Остальных сопроводите. Они сами дорогу не найдут.

Но в голосе «крапового» рядового все же прозвучала надежда на поддержку.

– И как ты мыслишь провести операцию освобождения? – задал Самоцветов профессиональный вопрос, показывая, что уходить он пока не собирается, хотя и не решил еще окончательно, что будет делать – участвовать в освобождении пленников или просто даст несколько советов профессионала.

– Нам конвоир сказал, что жить будем не в казарме, а в отдельном здании. Там, сказал, и печка есть, топить можно, чтобы не замерзнуть. Успокаивал, комфорт обещал. Дескать, трое уже год работают и не убегают. Это чтобы мы не рыпались, я думаю. Он по-русски свободно говорит. Я вот и подумал, что отдельное здание найти на заставе не трудно. Раз печка топится, значит труба должна быть.