Краповые рабы - [36]

Тем не менее даже после пары уколов пармедола ранение остается ранением, и наркотик только на какое-то время позволит бандитам почувствовать себя почти здоровыми. Семисилова больше всего интересовал след бандита, раненного в бедро. В полевых условиях перевязка на бедро обычно накладывается прямо поверх одежды. Это не очень приятно, потому что штаны сначала пропитываются кровью, потом начинают липнуть к ноге, потом прилипают намертво, и каждое движение ногой вызывает боль. Кажется, что вместе с прилипшей тканью отрывается и кожа. А если ноги волосатые, то боль бывает для некоторых очень даже неприятной.

Но впечатление складывалось такое, что бандиты были здесь недавно. И их следовало искать. Тот бандит, что был ранен в бедро, потерял много крови, и кровь через штанину просочилась ему в башмаки. Видимо, и внутри хлюпала, и снаружи тоже. И оставляла кровавые следы. Преследование требовалось срочно возобновить, потому что после перевязки наступит какой-то момент, когда кровь перестанет бежать и башмак не будет оставлять кровавые следы.

Заметно похолодало. Стал подниматься ветер. Но это было даже хорошо, потому что ветром разносило тучи, и темень переставала быть такой непроглядной.

– Может, дыхание переведем? Посидим на камнях? – спросил, будто бы умоляя, Серафим Львович, видя, что спецназовцы собираются продолжить путь. – Силы давно уже иссякли. Не знаю, на чем и иду, на чем на ногах держусь…

– Нельзя. Уйдут, – сказал младший сержант Васнецов.

– Следы же отчетливые. Кровавые… По этим следам можно хоть до Москвы идти.

– Он перевязку сделал. Рана скоро закроется, кровь бежать перестанет, следы сухие будут, – объяснил младший сержант то, о чем Семисилов только что сам думал.

– Пока они убегают, рана не закроется. Нагрузка большая.

– Закроется. Часа через два раскроется, но где они к тому времени будут? И где мы будем?

– Сил нет… – Серафим Львович, кажется, готов был заплакать.

Старший сержант Семисилов вытащил из рюкзака свой сухой паек, достал плитку горького шоколада и протянул Серафиму Львовичу.

– Это поддержит. Калории.

– Он жесткий. Мне без зубов не разжевать, – Серафим Львович улыбнулся, демонстрируя то, о чем говорил.

– Можно просто сосать, как леденцы. Рекомендую. Это единственное, чем могу помочь. У нас нет возможности ждать.

И все-таки минуты три подождали. Дали бомжу возможность перевести дыхание и шоколадку развернуть и отломить кусочек. Семисилов заметно нервничал, размышляя о сложившейся ситуации. Группой командовал именно он. И под его командованием группа упустила эмира Дагирова. Бандиты устроили ловкую ловушку. Они, скорее всего, надеялись, что посмотреть на того, кто стрелял от больших камней, пойдут не все. Они, очевидно, и не думали, что с этим стрелком будет так быстро покончено. Но, если бы было покончено, думали, что пара человек уйдет, а вторую пару они расстреляют. Но, скорее, в мыслях у них было другое. Начнется обстрел из-за камней, спецназовцы, как это обычно делается, сразу залягут, займут позицию, а тут их атакуют со спины. А получилось все и легче, и сложнее. Спецназовцы не разделились, ушли все, оставив бомжа с автоматом в качестве охраны при эмире. Этого бомжа сразу пристрелили, эмира освободили, но, сожалея, что спецназовцы ушли все, дали в темноту несколько неприцельных очередей. Это сразу сгубило пару бандитов, а эмиру и еще одному доставило большие неприятности. Особенно неприятной можно считать рану эмира. Он первым ранением был оскорблен, куда пуля попала. А тут повторное и симметричное. Это уже походило на злобную издевку, на откровенный акт вопиющего неуважения, а эмир был человеком гордым, и подобное его сильно задевало. Тем не менее эмир не пожелал отомстить сразу же, хотя по всем данным на него, что были известны Родиону от командира взвода, Бабаджан Ашурович был человеком мстительным. И он любил своей местью наслаждаться. И в смелости ему отказать было сложно. Почему же в этот момент он отказался от возможности вступить в бой со своими обидчиками. Ведь было так просто отойти чуть в сторону, залечь и дождаться, когда вернется спецназ. И тогда с короткой дистанции расстрелять солдат. Сказалось ранение эмира? В любом случае, и он, и бандит с простреленной ногой могли держать автомат. И были еще три здоровых бандита. Пять стволов против четырех солдатских, преимущество засады… Почему эмир не воспользовался и не отомстил? Из-за ранения? Нет. Ранение послужило бы только стимулятором мести. Не хватило хладнокровия на такое решение? Тоже в это не верилось. Бабаджан Ашурович всегда славился своим хладнокровием и обычно принимал правильные решения, спасительные для его банды и осложняющие жизнь федералам. Тогда – почему?

Ответить на этот вопрос старший сержант Семисилов не мог, и отсутствие ответа мучило его так, словно он большую беду подпустил на опасную дистанцию. И от понимания, от решения вопроса будто бы зависело, будет беда или нет. Но решение вопроса никак не давалось старшему сержанту. И Родион перестал об этом думать, зная, что мысль вскоре сама вернется, и уже с нужным ответом. Пусть думает подсознание. Оно знает и помнит гораздо больше сознания, оно в курсе многого, что для сознания недоступно…