Крамола - [4]

- Где пропадал-то? - спросил дедушка, накрывая газетой только что принесенные пироги.

- Не пропал - отыскался! - ответил Федор. - Это кому живется весело, тот пропадает, а нашего брата и могила не берет... В больнице лежал: думал в последний заштат выйти, - нет! выздоровел!

- Все ропщешь? - упрекнул дедушка.

- Возропщешь, Семен Никитич, когда пять дочерей и ни одной копейки! Впрочем, я это шучу. Я после болезни что-то веселым сделался, давно таким и не бывал. Хорошо похворать. Правда, хорошо: и в тепле полежал, и кормился как следует, и чаем поили - чего еще!

- А табачку небось не давали понюхать?

- Да. Этого не давали. Скучно тому без табаку, кто привык.

Дедушка вынул из кармана серебряную табакерку, похлопал ее по стенкам, открыл и поднес Федору.

- Ну-ка, понюхай.

Придерживая осторожно широкий отвисший рукав, Федор двумя пальцами взял щепоть табаку и сунул по очереди в обе ноздри.

- Ах, хорош табачок! - сказал он, улыбаясь. - Очень хорош!.. Скучно без него.., кто привык.

- А ведь ты похудел, батюшка!

Федор вместо ответа провел ладонями себя по тощим бокам, по впалой груди и, помолчав, опять сказал:

- Ах, хорош табачок!

Несмотря на сырую и холодную погоду, он пришел в легкой рясе и черной соломенной шляпе. Ряса, особенно на спине и плечах, выцвела, и трудно было понять - была ли она зеленая и теперь стала желтеть, или была желтая и начала зеленеть; внизу ее образовалась уже бахрома, а воротник был в нескольких местах заштопан. Под глазами у Федора, которые он все старался защуривать, синели болезненные полоски, и мохнатые брови над ними беспокойно подергивались; волосы его были жидки и редки, но непокорны и в беспорядке дыбились на темени, отчего и казалось, будто над головой у него стоит дым - как над вулканом; и это очень подтверждало отзыв о нем благочинного, который в клировых ведомостях, в графе о поведении, написал, когда Федора увольняли за штат: "Поведения он весьма тихого, но характера горячего, а в защите своих прав и доброго имени настойчив до самозабвения..." Последнее слово было даже подчеркнуто.

- Садись-ка да расскажи, - пригласил дедушка. - Вот пирожка не хочешь ли пожевать; не знаю только - которые с чем.

Он снял с пирогов газету и опять сказал:

- Поешь. Тут был который-то с рыбой.

- С рыбой хорошо, - согласился Федор, беря и откусывая первый попавшийся пирог.

- Постой! Ты с вареньем взял.

- Ничего, я и с вареньем люблю, - сконфузился тот. - Хорошо тепленького проглотить... хорошо!.. Ну, вот и позавтракал; спасибо, - говорил он, вытирая сладкие губы.

- Возьми еще пирожок да чайком прихлебни.

- Спасибо. Не откажусь... Вот он и с рыбой попался.

Солененькая рыбка... хорошо! Очень соленая... прелесть!

- Ну, - проговорил дедушка, раскалывая щипцами сахар на мелкие части, у нас без тебя нового было много, а хорошего - ничего: торговля плохая, товар наш из моды выходит; не только икону купить, а и в церковь лоб перекрестить не идет наша публика, вот до чего доучились.

И ни бог и ни царь на них не потрафляют; все не по-ихнему! Крепостными хотят всех крестьян опять сделать... Нешто это терпимо!

- Не удастся им это! - горячо крикнул Яша из-за своей конторки. - Ни за что не допустим!

Федор в недоумении раскрыл свои большие серые глаза и глядел то на дедушку, то на Яшу, отодвинув от себя даже стакан с чаем.

- Христос с вами! Кто же этого хочет? Никто не хочет!

- Студенты хотят! Ученые хотят!

- Крепостных желают, такие-сякие! - сердился дедушка, сжимая в кулак свою сухую, уже слабую руку. - Надо им показать... крепостных-то!

- Да что вы, миленькие мои! - пытался успокоить их Федор, начиная нервно гладить себя по бокам и груди. - С чего это вы так вдруг?

Он встал, но опять сел.

- Что вы, что вы!.. И нет этого нигде, и быть этого не может, и сказал вам, должно быть, про это человек невоспитанный... худой человек!

- Вот кто сказал, - с удовольствием перебил старик, указывая на дверь, которую отворял Благодетель, входя в лавку. - Добро пожаловать, господин! А мы как раз об теперешних делах рассуждали.

Федор поднялся со скамьи, нагнул немного голову в ответ на поклон Благодетеля и отошел в сторону, за большое распятие, стоявшее среди магазина, и оттуда глядел пристальным холодным взором на незнакомца.

- Очень рады вас видеть; садитесь, - говорил дедушка, указывая на освободившуюся скамью. - А его можете не стесняться, - кивнул он на Федора, - это свой человек и старинный приятель.

- Духовные лица чрезвычайно желательны и должны быть украшением нашего дела. И во многом они нам будут полезны... Кланяюсь вам, батюшка.

- И я вам кланяюсь, - просто ответил Федор, не выходя из-за распятия.

Все помолчали.

- Знаете князя Сардинина? - спросил Благодетель.

- Как не знать: известный князь.

- А вы знаете, что он обещал нам тысячу рублей на расходы? Он очень сочувствует нам и советует собраться да решить - как и что. Сегодня вечером, в восемь часов, пожалуйте в здешний трактир; там мы все и устроим. Комнату я уже взял.

- Дедушка, надо пойги! - вызвался Яша.

- Непременно идите. И вы, Семен Никитич, пожалуйте.

Может приехать и сам князь! - с таинственной важностью сообщил Благодетель.