Крамола. Инакомыслие в СССР при Хрущеве и Брежневе. - [18]

В общем-то «русизм» в начале 1980-х гг. не представлял собой сколько-нибудь серьезного движения, но это было отчетливое общественное настроение – опасное для власти и довольно новое для советского «интернационального» режима. Если соотнести эту националистическую тенденцию с расцветом национализма на периферии советской империи, то станет ясным, что перед коммунистическими олигархами на рубеже 1970-1980-х гг. замаячила угроза куда более серьезная, чем традиционные обвинения в бюрократическом перерождении и измене «делу Ленина» или полулегальная либеральная правозащитная критика КПСС со стороны сердитых московских интеллектуалов.

«Бульон оппозиционности» и «сливки» диссидентства. Необходимые пояснения о структуре книги и публикуемых документах

В послесталинский период политические разговоры в обеденные перерывы, за праздничным столом, в городском транспорте и загородных электричках, в метро и на вокзалах были неотъемлемым элементом повседневности, частью образа жизни. Вряд ли кто из простых людей мог уследить за всеми идеологическими поворотами власти и изменениями в официальных оценках тех или иных лиц и событий. Поэтому шанс стать жертвой доноса по обвинению в антисоветизме был практически у каждого жителя страны, способного выговорить хотя бы несколько предложений на политическую тему подряд или даже просто матерно выругаться в адрес высшего «начальства». Во времена Хрущева и Брежнева «болтали» миллионы, но, слава богу, сажали за антисоветскую агитацию и пропаганду десятки, в крайнем случае, сотни людей в год. (При Брежневе «за болтовню» уже практически совсем не сажали.)

Этой «болтовне», этому «антивластному» общественному настроению – «крамольным» проявлениям российского сознания, традиционного антивластного бунтарства и спонтанного политического хулиганства, привязанным к конкретным политическим событиям, – посвящены первые два раздела книги («Сталин умер!» и «Глас народа, или «Бульон оппозиционности»).

Следующие разделы расположены в порядке возрастания сознательности и организованности «крамольных» действий, а также затраченных на их осуществление интеллектуальных, а отчасти и физических усилий. От архаичных форм «осквернения» изображений коммунистических вождей и других «идеологических» святынь режима (эти действия, в отличие от «антисоветской болтовни» и рассказывания анекдотов в дружеской кампании, требовали немалой изобретательности) мы перейдем к различным формам индивидуального открытого протеста («вышел на улицу с плакатом…» и т.п.), к авторам листовок и других анонимных агитационных документов (они могли существовать как в единичных экземплярах, так и иметь значительный тираж, особая форма таких документов – антисоветские надписи на избирательных бюллетенях, которым посвящен раздел 4).

Затем последует рассказ о безвестных «литературных антисоветчиках», чьи сочинения обычно не ходили в списках и не распространялись через «самиздат». Это авторы разнообразных трактатов и сочинений об «улучшении жизни», пороках советской системы и т.п.

Высшей формой оппозиционной деятельности в до-диссидентский период были создание или подготовка к созданию подпольных групп и организаций, часто начинавшиеся с составления различных «программ», «уставов», «клятв» и т.п.

Завершают книгу документы правоохранительных органов о борьбе с диссидентским движением второй половины 1960-1970-х гг. Этот раздел книги по необходимости краток. Его можно было бы дополнить множеством уже известных и в значительной своей части опубликованных документов[87]. Сделать это не позволяет лишь объем книги.

Структура каждого раздела – хронологическая. Для того чтобы не только познакомить читателей с отдельными яркими документами, но и дать более полное представление о каждой форме крамольной деятельности, в книгу включены хроники, содержащие краткие характеристики соответственных случаев «антисоветских проявлений».

Каждый раздел книги открывается «Комментарием авторов», знакомящим читателя с политическими обстоятельствами и культурным контекстом того или иного проявления «крамолы».

В издание, за недостатком объема и в связи с огромностью темы, не включены документы по истории националистической оппозиции на окраинах СССР, истории религиозных сект и движений и некоторых других специфических явлений (например, незаконный переход границы и попытки бегства из страны победившего социализма).

Тексты публикуемых антисоветских документов взяты из прокурорских справок и заключений (в обвинительных заключениях и приговорах, как уже говорилось выше, цитировать антисоветские высказывания запрещалось) или же были приобщены к делу в виде копий (рукописных или машинописных, иногда заверенных работниками суда или прокуратуры). Жалобы осужденных, их родственников и адвокатов, сохранившиеся в надзорных производствах, как правило, подлинные, протесты прокуроров – копии (подлинник направляли в суд). Приговоры и определения суда, обвинительные заключения, постановления следователей о возбуждении и прекращении уголовного дела присутствуют в надзорных производствах только в копиях (подлинники всех этих документов должны находиться в следственном и судебном делах). По подлинникам публикуются докладные записки и спецсообщения местных прокуратур, заключения, справки, постановления работников отдела Прокуратуры СССР (иногда в книге используются также черновики или проекты этих документов).