Крамнэгел - [92]

— Найди себе хорошего адвоката, и, даже если англичане сделают все возможное, чтобы тебя вернуть, дело о выдаче можно тянуть годами.

— Это точно, — согласился Крамнэгел. — Надо признать, лучшая в мире американская система правосудия никогда не закроет ни одного дела так, чтобы его нельзя было потом открыть снова.

— Процесс можно тянуть до бесконечности — точнее, пока есть чем платить.

— Это верно.

— Есть у тебя на примете хороший адвокат? — спросил Марв.

— Нет. — И вдруг Крамнэгел весь расцвел от радости. — Мервин Шпиндельман.

— Он сдерет с тебя сто десять процентов всех твоих доходов за последующие пятьдесят лет.

— Пожалуй, верно. — Крамнэгел заколебался. — Но я помню, как он говорил, что бывают дела, за которые он берется не ради денег, а ради славы.

— Защита бывшего начальника полиции в деле о выдаче иностранному государству и о возвращении денег? — скептически спросил Марв. — Разве на таком деле он себе славу наживет? Нет, чтобы Шпиндельман заинтересовался тобой бесплатно, надо сделать что-то действительно из ряда вон выходящее — пришить кого или еще что!

— Как, опять? Слушай, мне этих убийств на всю жизнь хватит.

— Тогда не обращайся к Шпиндельману.

Как раз в это время автомобиль огибал гигантскую бетонную чашу, которой раньше на этом месте не было.

— Что за… Эге, да никак это…

— Вот именно, стадион «Макдоналд Шнитцлер».

— Построили его наконец?

— Ага, за четыре месяца и шесть дней. Журнал «Форчун» считает, что это национальный рекорд. Строительство велось с применением сборных пластмассовых панелей, подвергнутых обработке электроимпульсами или чем-то в этом роде, черт его знает… В общем, как ни крути, а строительство обошлось на шестнадцать миллионов долларов дороже, чем предполагалось, хотя его и завершили на месяц раньше срока. Над тем, куда уплыли денежки, можешь особенно голову не ломать. Это ведь бездоходная корпорация.

— Стадион уже открыт?

— Будет торжественно открыт вечером в пятницу — большое событие в жизни Города. Команда университета Тернового венца против «Апачей Великих озер». Сам достопочтенный Дарвуд X. Макалпин, губернатор штата, откроет матч.

— И кто будет присутствовать?

— Все.

— Ух ты, хорошо бы и мне там побывать.

Марв Армстронг окинул Крамнэгела очень серьезным взглядом: они уже находились неподалеку от полицейского управления.

— Почему бы тебе не уехать куда-нибудь ненадолго? В Колорадо-Спрингс или еще куда.

— С какой стати? — удивился Крамнэгел. — Разве мы не в свободной стране?

— В свободной, конечно, — ответил Армстронг, — но я не отвечаю за то, что может сделать Ал. А он может повести себя очень погано, Барт. Я не доверяю этому типу, когда он психует. Знаешь, не нравится мне, что творится в нашем Городе, да и во всей стране, если уж на то пошло…

— И поэтому я должен уехать в Колорадо-Спрингс? — тихо спросил Крамнэгел, когда машина уже остановилась у подъезда полицейского управления.

— Я думал, если людям не нравится то, что происходит в их городе или во всей стране, то они обязаны навести порядок. Меня всегда учили, что это и есть демократия, меня всегда учили, что город принадлежит нам… Да, в общем-то, и вся страна тоже. Именно это и делает жизнь прекрасной… И значительной…

— О господи, — вздохнул Марв, — на одних этих красивых чувствах и словах далеко не уедешь, Барт. Вот ты мог кое-что сделать, когда имел власть. Ну и сделал ты что-нибудь? Сделал?

Вот оно как все оборачивается. Крамнэгел зафыркал, чувствуя одновременно и вину и раздражение.

— Конечно, я мог кое-что сделать. Я мог покончить с собой. Устроить себе харрикэри или как там оно называется. Каждый полицейский начальник разрывается между тем, что он думал раньше, до вступления в должность, и тем, что он обнаружил, когда в должность вступил. Ведь это он, начальник, оказался на ринге, а не его заместитель. Заместитель? Заместитель сидит себе спокойно, поглаживая сложенное полотенце, и надеется, что настанет минута бросить его начальнику… Мне вот приходилось мириться с Алом Карбайдом… Каждый раз, стоило мне лишь глянуть в свой угол, я знал, что там сидит человек, который меня ненавидит, который надеется, что меня побьют, надеется, что я сдамся… В общем, мне приходилось с ним мириться, и он добился своего — повезло мерзавцу. А теперь Алу Карбайду приходится мириться с Марвом Армстронгом. Не так-то все это легко, Марв. Не так-то легко.

— Знаю, все это нелегко, Барт. Поэтому и предложил тебе уехать в Колорадо-Спрингс. О господи боже, да не обязательно именно туда…

— Никуда не обязан я ехать, — коротко ответил Барт, открывая дверцу. — Давай кончать с этим дерьмом.

Несмотря на всю браваду, Крамнэгелу было мучительно больно входить в это здание не начальником управления, а в ином качестве. В вестибюле больше не встречались люди в странных одеяниях. Там царила атмосфера скуки, официальности и непокоя.

— Патруля из «раввинов» больше нет? — спросил Крамнэгел. Марв покачал головой.

— И что же теперь происходит?

— Пробивают раввинам головы.

— Все как обычно?

— Вот именно.

— Понятно.

Крамнэгел показал, что живет в гостинице «Уэлли фордж транзиентс», в номере 1140, и дал подписку о невыезде из города без уведомления полиции. Не уведомив полицию, он не мог поехать даже в Колорадо-Спрингс. У него взяли отпечатки пальцев. В полицейском управлении и так, разумеется, были отпечатки его пальцев, но не в том досье. Его сфотографировали. Он сохранил потрясающую выдержку и достоинство, на прощание пожал Марву руку, сумев не разрыдаться, но, как только вышел в холодную, неприветливую ночь, слезы отчаяния хлынули градом, ослепляя его. О боже, сделай что-нибудь, заставь меня забыть об этом кошмаре! Оглянувшись по сторонам, он решил, что за ним следят. Это уж слишком! Он пошел вперед, и тот человек тоже пошел вперед. Он остановился, и тот человек остановился тоже. Стало быть, Ал Карбайд решил вести грязную игру? Отлично. Хоть этим теперь можно занять голову.