Крах Золотой Богини - [41]

Уэбли не был готов к эмоциональному шоку, который сопровождал следующую мысль Кроноса: А КТО КОГДА-НИБУДЬ СЛЫШАЛ О ЗДОРОВОМ, РАЗУМНОМ, ОБЛАДАЮЩЕМ ДУШОЙ ЧЕЛОВЕКЕ, КОТОРЫЙ УБИЛ БЫ СВОЮ СЕМЬЮ? ПО ЛЮБОЙ причине, если даже она и верна с разумной точки зрения. (Снова образы детей, женщины и отвращение к себе.) Пол Таузиг смог бы сделать это. Ганнибал Форчун тоже смог бы сделать это. Любая машина смогла бы сделать это. ТОЛЬКО машина могла бы постоянно находить правильный способ поведения в любой ситуации. Я НЕ МАШИНА. У МЕНЯ ЕСТЬ ДУША. У МЕНЯ ЕСТЬ СОВЕСТЬ. Я ЛЮБЛЮ МОИХ ДЕТЕЙ — ОНИ ЛЮБЯТ МЕНЯ. ОНИ ВЕРЯТ МНЕ… Я КОГДА-ТО В ЭТО ВЕРИЛ, НО ЭТА ЧЕПУХА ПОЗАДИ. КРОНОС НЕ МАШИНА! КРОНОС НЕ МАШИНА! КРОНОС НЕ МАШИНА!

Его дрожь усилилась; теперь все его тело сотрясалось, как будто ярость, ненависть и жалость к себе сражались с совестью перед зрительными образами Таузига, Форчуна, симбионтов, неверующих и всех остальных, кого презирал бог-царь. И все это, как бой барабана, сопровождалось словами: КРОНОС НЕ МАШИНА!

Уэбли прекратил зондирование со вздохом облегчения. У Кроноса были проблемы. Хорошо. Может быть, травма парализует его достаточно надолго, чтобы посадить его под замок и подготовить к отправке домой. ТЕРРА имеет отличную психиатрическую клинику.

Издалека симбионт услышал пение сотен голосов. Повернув глаз, он увидел приближающиеся толпы повстанцев и пылающие здания гарнизона. В портовом районе и вблизи храма также бушевали пожары. Горели склады, лавки, дома богачей. Он подозревал, что его партнер будет не слишком доволен результатами его невинного перевоплощения в морского бога. Он в самом деле не собирался раздувать такой мятеж — он просто не подозревал, что жителям Манукрониса нужен просто предлог!

Вооруженные в основном трофейными мечами и копьями, вдохновленные легкой победой, бунтовщики шли теперь свергать Кроноса. Их вел в одночасье ставший героем, который отсек ненавистную голову Р'кагна, сам могучий Лландро, ехавший теперь с царским величием, державшийся прямо, застывший от страха на лошади, которая — к счастью — обожала парады.

Когда Уэбли исчез во дворце, прибыли первые долгожданные подкрепления. Воины собирались во дворцовом саду, производя много шума, но не торопясь столкнуться с варваром, хотя многие и выкрикивали хвастливые угрозы в его адрес. Хранителей набралось не больше сотни человек.

Из темного окна на втором этаже Ганнибал Форчун с ухмылкой наблюдал, как солдаты строятся в шеренги и обнажают мечи, сверкающие в свете факелов.

Поиски на втором этаже дали тот же результат, что и на первом. Остался еще третий, сообщила Норни. Они торопливо направились к лестнице.

Подойдя к ней, девушка застыла в изумлении, увидев большую птицу с головой грифа и телом чайки.

— Уэбли? — спросил Форчун.

Создание важно подняло голову и сказало человеческим голосом:

— А ты, должно быть, ожидал Пола Таузига? Симбионт быстро сообщил партнеру последние новости, но приберег самую интересную информацию на самый финал своего сообщения.

Толпа, все еще распевая громкие гимны Нодиесопу, дошла до дворца. Лландро с огромным облегчением слез с лошади и быстро отошел подальше от пугающего его животного. Обнаружив, что на мосту никого нет, могучий вождь решительно повел толпу за собой. Навстречу им выбежали хранители, но через несколько минут битва переместилась внутрь дворцовых стен. Там схватка получилась яростной, но скоротечной. Даже сам Лландро, честность которого никогда потом серьезно не подвергалась сомнению, будет вспоминать спустя долгие годы, что хранители были вооруженными до зубов трусами, а его парни оказались настоящими героями.

— Гарт Стоунман? — недоверчиво повторил Форчун.

— Он самый, — уверил его Уэбли. — Его исчезновение во время битвы на Ларнаке IV было делом его собственных рук.

— Ты уверен, Уэб? Не могу допустить, что человек с идеалами Стоунмана присоединился к Империи.

— Теперь он бесполезен и для Империи. Я зондировал его сегодня днем. Тогда его разум был в норме, и я понял, что он более опасен, чем мы думали. Но с тех пор что-то произошло, и он сейчас чувствует себя совершенно разбитым. Я снова зондировал его несколько минут назад — сейчас он безвреден.

Уэбли коротко описал симптомы Стоунмана и процитировал напыщенные, полные ненависти его мысленные речи.

— Кататонический транс, — сказал Форчун. — Полное безумие. Я согласен с тобой, он безвреден. Но твоя толпа верных последователей беспокоит меня.

— Это Лландро, — отметил симбионт, — мой отряд занят разрушением храма.

Норни, которая следила за этим диалогом в полном недоумении, наконец услышала то, что смогла понять.

— Славься, Нодиесоп! — воскликнула она. — Мое пророчество исполнилось! Богиня уничтожена!

Форчун взглянул на нее, и вдруг ему пришла идея заставить ее сыграть другую роль.

— Норни, где в святилище Нодиесопа ты спрятала лохмотья, которые носила в образе сумасшедшей старухи?

— За алтарем, мой господин.

— Уэбли, ты можешь принести эту одежду сюда за пять минут?

— Если не за пять, то максимум за десять!

И он вылетел в ближайшее окно, на ходу принимая форму маленькой ракеты, чем мог бы привести в шок случайных свидетелей.