Крах тирана - [28]

Однако джарцы покоряться не желали. И, несмотря на тяжелые потери и разрушенные аулы, продолжали сражаться с войсками Ибрагим-хана.

Совет Андалалского общества длился целый день. Мнения расходились. Кто-то считал, что нужно собрать войско и двинуться на помощь джарцам. Другие полагали, что к битве с опасным и сильным врагом нужно основательно подготовиться.

– Можно свалить быка, но как остановить слона? – говорили одни.

– Остановим и погоним обратно, – горячились другие.

– Одной храбрости тут недостаточно, – размышлял Пир-Мухаммад. – Против силы нужна сила.

Потом пришло сообщение, что Ибрагим-хан прекратил наступление и начал переговоры с восставшими. Это давало некоторую надежду на то, что хан может оставить в покое непокорных джарцев.

Когда стало известно, что Муса-Гаджи и Чупалав отправились в Джар, Пир-Мухаммад предложил дождаться их возвращения, чтобы узнать, как обстоят дела, и тогда принять окончательное решение. А пока послать в Джар отряд добровольцев.

Желающих помочь братьям нашлось много. Наутро отряд, состоявший из джигитов всех сел Андалала, отправился в поход. В самом Андалале были усилены дозоры, в аулах принялись готовить оружие и припасы, в соседние общества были посланы известные люди посоветоваться с тамошними главами.

Проводив джигитов, Пир-Мухаммад решил проведать Мухаммада-Гази.

В селе все было спокойно, только в глазах людей поселилась тревога, а в кузницах по всему аулу запылали горны, зазвенели наковальни.

Навстречу Пир-Мухаммаду попался Дервиш-Али. Он куда-то торопился, вооружившись луком, за ним вприпрыжку бежал облезлый петух.

– Не на войну ли собрался, сынок? – спросил его Пир-Мухаммад.

– А куда же еще? – удивился Дервиш-Али. – Скоро шах придет.

– Ты-то откуда знаешь?

– Петух сказал.

– Как это? – удивился Пир-Мухаммад.

– А очень просто. Стоит мне произнести имя этого разбойника, как он начинает кукарекать и царапать землю когтями, – объяснил Дервиш-Али, а затем крикнул: – Надир-шах!

Петух покосился на своего хозяина, сердито прокукарекал и оставил на земле глубокую царапину.

– Видишь? – сказал довольный Дервиш-Али. – Это он ему могилу роет.

– Вижу, сынок, – согласился Пир-Мухаммад.

– Одно плохо – лук у меня есть, а стрел никто не дает, – пожаловался Дервиш-Али. – Скажи им, чтобы дали, и поострее! А то как я Надир-шаха убью, если у меня даже кинжала нет?

Петух снова прокукарекал и копнул землю еще глубже.

– С таким петухом тебе и стрелы ни к чему, – улыбнулся Пир-Мухаммад.

– Если он сам заклюет шаха, люди будут надо мной смеяться, – махнул рукой Дервиш-Али и пошел дальше. – Ничего, стрелы я отниму у каджаров!

В родительском доме Мухаммада-Гази оказалась лишь его сестра.

Пир-Мухаммад поздоровался с ней и спросил:

– А где же Мухаммад-Гази?

– Ушел, – ответила женщина.

– Ушел? – не поверил Пир-Мухаммад. – Он же едва дышал.

– Сами удивляемся, – вскинула руки женщина. – Разве так бывает?

– Что же случилось?

– Наши лекари что только ни делали, каких только лекарств ни употребляли. А он все просил, чтобы, когда умрет, похоронили его рядом с отцом. Мол, ослушался его, остался в Джаре, пусть хоть в земле рядом лежать буду.

– Рано ему умирать, – сказал Пир-Мухаммад.

– Выходит так, слава Аллаху, – согласилась сестра Мухаммада-Гази. – Вчера умирал, а сегодня встал и ушел.

– Куда? – все еще не верил Пир-Мухаммад.

– К соседу, в кузницу.

Пир-Мухаммад вышел из дома и направился в дом по соседству, где громко стучали по наковальне молотки.

Мухаммад-Гази лежал в углу кузницы на овчинной шубе, опершись о здоровое плечо. Лекарства ему помогли, но душа болела сильнее, чем раненое плечо. Во сне он видел свою дочь, веселую и расторопную, помогавшую ему в кузнице. Ему не хотелось просыпаться и возвращаться в мир, где ее уже не было рядом с ним. Но разбудил знакомый перестук молотков. Это подействовало лучше всяких лекарств. Ему показалось, что большой молот не поспевает за маленькими молотками, а от этого клинок мог получиться недостаточно крепким. Потом до него донесся запах дыма от разожженного горна, и ему подумалось, что и горн разожгли не так, как надо. Тут уж было не до ран. Он приподнялся, выпил воды и, сказав, что лекари его уже вылечили, спустился вниз.

Увидев будто воскресшего Мухаммада-Гази, сосед-кузнец едва не выронил от удивления молот. Это тоже пришлось Мухаммаду-Гази не по душе. Выяснив, что тут куют и из чего, он принялся давать советы и зорко следил за каждым движением кузнеца, которому помогали неопытные еще сыновья.

Ему говорили, что лучше бы он лежал в своей постели, чем здесь, в чаду кузницы, но для Мухаммада-Гази дым этот был целебным снадобьем. Здесь он мог хоть немного отвлечься от тяжких мыслей о своей потерянной семье. И ему было совсем не безразлично, каким оружием горцы будут мстить обнаглевшим псам Надира.

– Бейте сильнее, – наставлял Мухаммад-Гази. – А теперь по краю пройдитесь. Кинжал должен быть крепким, крепче, чем кольчуги персов.

– Салам алейкум! – приветствовал кузнецов Пир-Мухаммад.

– Ва алейкум салам, – отвечали кузнецы, собираясь отложить работу.

– Не прерывайте свое дело, да будет оно удачным, – сказал Пир-Мухаммад.