Крах СССР - [79]
Главный эффект от деятельности диссидентов состоял не в том, что они смогли доказать порочность советского строя и убедить в этом людей, — они для этого не имели ни целостной системы доводов, ни какого-то позитивного проекта, который могли бы противопоставить советскому. Более того, диссиденты разных течений, составляя все же одну, соединенную антисоветским пафосом партию, зачастую атаковали советский строй с совершенно противоположных позиций. Например, А. Сахаров мог проклинать СССР за русский имперский шовинизм, а его соратник и сотоварищ И. Шафаревич — за якобы лежащую в основании советского государства русофобию. И ничего— никакой идейной или личной вражды.
Результат усилий диссидентов был гораздо фундаментальнее и глубже, ибо он не лежал в рациональной сфере (доказательство чего-то с разумными аргументами). Диссиденты сыграли роль еретика в монастыре — еретика, который даже не утверждал, что Бога нет, и не предлагал иной картины мира, он лишь предлагал обсудить вопрос; «А есть ли Бог?». Конечно, рационализация советской идеологии и сокращение в ней идеократического компонента назрели: иным стал уровень и тип образования, была утрачена память о бедствиях, которые легитимировали тотальную сплоченность. Поэтому инициатива диссидентов была, в общем, благожелательно воспринята даже в совершенно лояльных к советскому строю кругах интеллигенции.
Однако никакого результата, полезного для нашего народа, от работы диссидентов я найти не могу, потому что они очень быстро подчинили всю эту работу целям и задачам врага СССР в холодной войне. И те плоды поражения СССР, которые мы сегодня пожинаем, можно было вполне предвидеть уже в 70-е годы XX в. На совести диссидентов— тяжелейшие страдания огромных масс людей и очень «большая» кровь.
Диссиденты подпиливали главную опору идеократического государства — согласие в признании нескольких священных идей. В число таких идей входили идеи справедливости, братства народов, необходимости выстоять в холодной войне с Западом. Диссиденты, говоря на рациональном, близком интеллигенции языке, соблазнили ее открыто и методично поставить под сомнение все эти идеи. Сам этот вроде бы невинный переход на деле подрывал всю конструкцию советского государства, что в момент смены поколений и в условиях холодной войны имело фатальное значение.
«Шестидесятники», а затем диссиденты «запустили» механизм разрушения легитимности советского строя. Другими словами, механизм подрыва культурной гегемонии всех институтов советского государства и общества. Разумеется, без того, чтобы на сторону противника в холодной войне перешел весь правящий слой (высшая номенклатура КПСС), эффект от диссидентов был бы нулевым — в открытом диалоге никакого шанса на успех диссиденты иметь не могли. Более того, в этих условиях само их внутренне противоречивое движение просто исчезло бы. Так что уже с 70-х годов XX в. его живучесть и успех определялись не только явной поддержкой Запада, но и тайной поддержкой номенклатуры вплоть до ее высших уровней.
При этом, поскольку будущие «архитекторы и прорабы» перестройки ориентировались именно на союз с Западом, режим наибольшего благоприятствования предоставлялся диссидентам-«западникам». Если против них и применялись «репрессии», то к этому обязывал сам жанр политического спектакля и роль диссидентов как «борцов с тоталитаризмом». Не было бы А.Д. Сахарова времен перестройки без его «ссылки» в ужасный город Горький.
Судя по публикациям и выступлениям диссидентов во время перестройки, в большинстве своем они были людьми с очень специфическим, суженным сознанием, в котором мессианская идея борьбы с «империей зла» потеснила, а порой и вообще вытеснила здравый смысл и ценности обычного человека. Поэтому, как бы ни относиться к идеям диссидентов, ни в коем случае нельзя было в 80-е годы XX в. допускать их к власти и тем более делать законодателями в сфере морали и политики. Строго говоря, сам жизненный жанр диссидента этому противопоказан. То, что бригада Горбачева — Яковлева вытащила этих людей на политическую арену, было чревато большими издержками (как это и произошло в драматической форме, например, в Грузии или Таджикистане).
Призрак катастрофы уже потому мы должны были заметить, что идолом у возбужденной антисоветской публики стал академик А.Д. Сахаров — наивный старец. Он всю жизнь «под колпаком», в искусственной обстановке, прокорпел над водородной бомбой, а потом вырвался в воображенный им мир и оказался под таким же «колпаком» иностранной прессы и подсадных диссидентов. И стал вещать с авторитетом пророка: разделить Россию на 50 «нормальных» государств! Немедленно разрешить куплю-продажу земли! Но что он мог знать о земле или о купле-продаже хотя бы картошки— из какого жизненного опыта? Прочтите сегодня, на свежую голову, все его статьи и речи, ведь в них нет и следа тех проблем, которыми живет человек в России. Читаю и думаю: да знал ли он хоть русскую литературу?
Хотя диссидентство было очень разношерстным и изменчивым течением, в нем можно выделить главные направления. Основным из них и по масштабу, и по влиянию являлось направление «западников», которое в конце 80-х годов XX в. и пришло к власти (точнее, было взято властью в качестве прикрытия). Символом и выразителем этого направления был А.Д. Сахаров. Около него находилась другая влиятельная фигура — Е.Г. Боннэр, в чем-то более радикальная и ярко выраженная, но в принципе разделяющая главные установки А.Д. Сахарова.
