Крах СССР - [148]

Это особый важный срез перестройки, очень важный учебный материал на будущее, для нынешней молодежи. Перестройка в СССР стала полигоном для испытания и доводки целого комплекса новых технологий подрыва легитимности государств, уже с включением новых, необычных концепций постмодерна. Это целый пласт нового знания о человеке и, обществе, поднятый западными антропологами, культурологами и системотехниками, на базе которого и разрабатывались политические технологии «бархатных» революций в Восточной Европе, потом «цветных» революций в Югославии и в постсоветских республиках, a недавно и «арабской весны». От этого знания советское обществоведение было экранировано ведомством М. Суслова, а потом А. Яковлева. Эти ведомства, сменив идеологическую шапку и хозяев, продолжают блокировать доступ к знанию о новых технологиях «войны смыслов».

Но мы можем хотя бы упорядочить тот массив эмпирических наблюдений, которыми нас обеспечила перестройка, это необходимый шаг.

Начнем с того, что та часть партийной и гуманитарной элиты, которая составила интеллектуальную бригаду власти во время перестройки, была проникнута фанатическим антиэтатизмом — ненавистью к государству. В тот момент казалось, что это конъюнктурная политическая установка, необходимая для нагнетания враждебности к государству, именно советскому. Но то, как повели себя эти люди и после ликвидации СССР, в том числе вошедшие в высшие эшелоны новой власти, наводило на мысль, что перед нами предстала необычная для советского уклада социокультурная группа. Это группа, сплоченная ненавистью к государству вообще и к державному государству в особенности, Что-то вроде перманентных революционеров, о которых мы смутно помним из курса истории, из Ф.М, Достоевского или «Вех». Трудно сказать, собралась ли эта элитарная группа уже в ходе перестройки как ее авангард, как «партия новейшего типа», — или, наоборот, перестройка произошла потому, что эта партия сплотилась в полуподполье начиная с 60-х годов XX в. Скорее всего, оба процесса раскручивались в кооперативном взаимодействии.

Первой важной кампанией в открытой фазе демонтажа советского строя была большая операция по подрыву авторитета государства — «Гласность». Она велась так, чтобы государство не только утратило в глазах человека уважение и признательность, — оно должно было быть превращено в коллективного «врага народа». Проклятия в его адрес стали обязательным довеском к уверениям в лояльности демократии. Эта кампания была предельно антидемократичной, так как противоречила культурным устоям большинства населения. В книге Ю. Левады «Есть мнение» на основании опросов 1989–1990 гг. сделан вывод, что «державное сознание в той или иной мере присуще подавляющей массе (82–90 %) населения страны», что это «комплекс, уходящий в глубь традиций Российской империи» [58].

Гласность была большой программой по разрушению образов, символов и идей, скрепляющих «культурное ядро» советского общества и укреплявших гегемонию советского государства. Эта программа была проведена всей силой государственных средств массовой информации с участием авторитетных Ученых, поэтов, артистов. Успех этой программы был обеспечен полной блокадой той части интеллигенции, которая взывала к здравому смыслу, и полным недопущением общественного диалога — «реакционное большинство» высказаться не могло. Время от времени для контраста допускались тщательно отобранные гротескные выступления вроде известного «письма Нины Андреевой».

Дискредитация символов и образов была проведена на большую историческую глубину: от Г.К. Жукова и 3. Космодемьянской, через А. Суворова и М, Кутузова до Александра Невского. Интенсивно использовались катастрофы (Чернобыль, гибель теплохода «Адмирал Нахимов»), инциденты (приземление на Красной площади в Москве самолета Руста), кровопролития! (Тбилиси, 1988 г.). Поднимите сегодня подшивку «Огонька», «Столицы», «Московского комсомольца» тех лет — захлебывающаяся радость по поводу любой аварии, любого инцидента.

Широкая и планомерная программа проводилась и проводится в целях подрыва всего строя символов, связанных с Великой Отечественной войной. Известный английский военный историк Дж. Эриксон отмечал, что во время перестройки в СССР возник «капитулянтский курс на демонтаж принципиальных итогов войны». Одним из способов подрыва символов войны было пробуждение симпатий или уважения к тем, кто во время войны действовал на стороне гитлеровцев против СССР.

Чисто идеологические задачи выполняло т. н. «экологическое движение», которое порой доводило читающую публику до стадии психоза (так называемый «нитратный бум» с созданием абсурдных страхов перед морковью и капустой). В республиках проблемам окружающей среды придавалось национальное звучание (например, движения за закрытие Игналинской и Армянской АЭС). По завершении перестройки «экологическое движение» было распущено.

Под огнем оказались буквально все элементы государства: от армии и органов хозяйственного управления до школы и) детских садов. Все это было представлено как элементы «административно-командной системы», войну против которой начал Г.Х. Попов. Эта программа так сбила с толку людей, что они перестали трезво рассуждать. Государственные институты, обеспечивающие жизнь страны, имеют сложную структуру и выполняют сложную систему функций. Одни из этих функций очевидны, другие еле видны, а чтобы понять третьи, надо пошевелить мозгами. Люди как будто вдруг утратили способность мысленно увидеть структуру государства и те функции, которые призваны выполнять разные его элементы.