Крах СССР - [144]

Нет смысла спорить о нюансах, ошибках и перегибах. Не в них суть. Важно, что в целом принятый при планировании приоритет социальных критериев над экономическими и долгосрочных целей над краткосрочными не был «очевидно иррациональным», Потому-то эта политика и была поддержана населением. Сама история провела объективный экзамен: войну против СССР нацистской Германии, использующей промышленность почти всей Европы. Имеются достаточно точные, проверенныё немецкими «экспертами» данные о количестве и качестве советского вооружения и военных материалов. Исходя из этих данных нетрудно рассчитать реальные темпы роста промышленности, образования и культуры в СССР за 30-е годы XX в.

Сдвиг интеллигенции к идее перестройки народного хозяйства и перехода к частному предпринимательству происходил быстро и вопреки установкам основной массы населения. Это отражено в большом докладе ВЦИОМ под ред. Ю. Левады «Есть мнение» (1990) [58]. Прямых вопросов об отношении к отказу от планового хозяйства социологи ВЦИОМ в 1989 г. еще не ставили, а «прощупывали» это отношение с помощью косвенных вопросов. В общем, вывод был таков: «Если среди респондентов пресс-опроса [т. е. опросы интеллигенции через «Литературную газету». — С. К.-М.] за новые экономические отношения высказываются до 1/3 ответивших, то по стране их доля снижается в 3–4 раза, т. е. значительная часть населения не принимает непривычных путей развития, рыночных механизмов и отношений, основанных на индивидуальной инициативе и выгоде» [58, с. 69].

Надо заметить, как уклончиво трактуют результат социологи ВЦИОМ. Новых экономических отношений «не принимает» не значительная часть населения, а подавляющее большинство — более 90 % (если же из выборки общего опроса удалось бы отделить ответы 17 % интеллигентов, то доля «непринимающих» стала бы больше 95 %).

Опрос показал наличие глубокого раскола в советском обществе. Две его части видели реформу в разном свете — прозорливость основной массы населения сопровождалась неспособностью влиятельной трети интеллигенции предвидеть последствия своих устремлений. Красноречиво отношение к трем проектам преобразований (в скобках приведена доля поддержавших эти проекты по порядку):

— внедрить частное предпринимательство;

— привлечь иностранный капитал;

— развивать кооперативы.

Во всесоюзном опросе в выборке всего населения эти проекты нашли самую большую поддержку у технической интеллигенции, студентов и у самих кооператоров (20,12 и 8 %)[83]. А среди, читателей «Литературной газеты», в пресс-опросе, эта поддержка составила 32,6, 30,2 и 18 %. Отношение рабочих, независимо от квалификации, было отрицательным (поддержали 10,8, 6,4 и 5,6 %). Резко отрицательное отношение ко всем трем проектам выразили военные и юристы, категорически отрицательное — колхозники и сельские механизаторы (поддержали 3, 0 и 3 %), а также пенсионеры[84].

В общем, вывод авторов книги таков: «Носителями радикально-перестроечных идей, ведущих к установлению рыночных отношений, являются по преимуществу Представители молодой технической и инженерно-экономической интеллигенции, студенчество, молодые работники аппарата и работники науки и культуры» [58, с. 83].

Масса явно не желала капитализма, и ее надежды на улучшение вытекали из того, что советская власть не позволит произойти такому перевороту, чреватому разрушением хозяйства. Можно сказать, что выбор большинства народа был фундаментально верен, но ошибочен на уровне политики: КПСС обманула их ожидания и «сдала» страну. Иное дело у интеллигенции: она хотела капитализма и ждала его от бригады Горбачева — Ельцина. Она не ошиблась политически, но ее ошибка на фундаментальном уровне грандиозна. «Капитализм» разрушил отечественное хозяйство и оставил подавляющее большинство населения, включая большинство интеллигенции, у разбитого корыта.

Приватизация промышленности. Во время перестройки была разработана доктрина приватизации промышленности, которая была реализована (по-разному в разных союзных республиках) уже после формальной ликвидации СССР. Над доктриной работали несколько групп специалистов, хотя гласности эта работа не предавалась и научных дискуссий не велось.

В мае 1991 г, был представлен проект закона СССР «О разгосударствлении и приватизации промышленных предприятий». Готовился он в особо закрытом порядке и появился неожиданно. Все попытки организовать обсуждение в печати или хотя бы в руководящих органах КПСС были блокированы (этого не могли добиться даже «консервативные» члены Политбюро).

В принципе, уже принятие этого закона означало бы фактическую ликвидацию СССР и его общественного строя. СССР как союз народов был собран и стоял на принципе общенародной собственности и всеобщего труда всех граждан. Это был не только механизм, обеспечивающий и воспроизводящий все социальные отношения и права граждан, но и важнейший символ «общего дела» и общей исторической судьбы. Таким образом, этот закон в равной степени подрывал основы и советского народного хозяйства, и социальной системы, и государства СССР.

Что главной целью приватизации в СССР и странах СЭВ было разрушение политической системы блока государств, противостоящих Западу в холодной войне, в самой западной прессе говорилось совершенно открыто— наша отечественная интеллигенция не могла этого не видеть. Накануне обсуждения закона о приватизации в Верховном Совете СССР можно было прочитать такие сообщения: «Западные правительства и финансовые институты, такие как Международный валютный фонд и Всемирный банк, поощряли восточноевропейские правительства к распродаже государственных активов… Со своей стороны, правительства [стран СЭВ] рассматривали приватизацию как средство разрушения базы политической и экономической власти коммунистов. Это было лейтмотивом предвыборных кампаний, прокатившихся по всей Восточной Европе в прошлом году» [54].