Крах СССР - [131]

В официальной идеологии перестройки стало общепринятым утверждение, будто рыночная экономика (капитализм) является «естественным» типом хозяйства в отличие от советского, «неестественного». Г.Х. Попов заявил в своей книжке «Что делать»: «Социализм пришел, как нечто искусственное, а рынок должен вернутьсй, как нечто естественное».

Рыночная экономика — недавняя социальная конструкция, возникшая как глубокая мутация в очень специфической культуре Запада. Она тем более не является чем-то естественным и универсальным. Уж если на то пошло, естественным всегда считалось именно нерыночное хозяйство, хозяйство ради удовлетворения потребностей, потому-то оно и обозначается понятием натуральное хозяйство. Только равнодушием нашей гуманитарной интеллигенции к фундаментальным категориям можно объяснить тот факт, что в массе своей она даже не попыталась вникнуть, какого типа жизнеустройство команда Горбачева— Ельцина пытается навязать СССР и России.

Эта кампания могла быть успешной только в условиях полной монополии номенклатуры КПСС на СМИ. Из мышления и языка перестройки была исключена сама проблема выбора, а вся политика опущена с уровня бытия до уровня быта. Дебаты шли только по поводу решений, как будто исторический выбор был задан стране откуда-то сверху и обсуждению не подлежал. Силами СМИ заставили людей принять абсурдную установку: «иного не дано» (или «альтернативы нет…»). Дальше в формулу подставлялись разные объекты: нет альтернативы перестройке, курсу реформ, рынку и т. д. При этом широко использовался прием внушения, который выражается поговоркой «поезд уже ушел». Мол, назад пути нет, слишком многое уже разрушено, и теперь уж, делать нечего, надо продолжать реформы.

В прессу и на телевидение не мог просочиться никакой голос, который изложил бы целостное рациональное умозаключение относительно этого тезиса. Мы сравниваем капитализм («рынок») и советский строй («план»). Какой строй эффективнее? Абстрактного ответа быть не может, надо задать условия. Правильный вопрос звучит так: какой строй эффективнее в тех условиях, в которых реально находился СССР? При этом прежде надо было зафиксировать оценку по самому жесткому ограничению — выживанию.

Принимаем во внимание жесткий факт, который историк капитализма ф. Бродель, поднятый на щит именно во время перестройки, сформулировал таким образом: «Капитализм является порождением неравенства в мире; для развития ему необходимо содействие международной экономики… Капитализм вовсе не мог бы развиваться без услужливой помощи чужого труда». В контексте ф. Броделя, который делает этот вывод после подсчета притока ресурсов из. колоний в Англию в XVIII.в., слово «развиваться» равноценно понятию «существовать», т. е. «услужливая помощь чужого труда» есть условие выживания капитализма— мысль довольно банальная, которой, однако, наша интеллигенция и знать не хотела.

Вот к этому-то факту и прилагаем для сравнения столь же очевидный факт: «Советский строй мог развиваться и развивался без услужливой помощи чужого труда». Согласно самому абсолютному критерию — выживаемости, следовал вывод: в условиях, когда страна не получает услужливой помощи чужого труда, советское хозяйство эффективнее капиталистической экономики. Если источники услужливой помощи чужого труда доступны, надо разбираться особо. Но этот случай для населения СССР был неактуален, поскольку все мы знаем: ни СССР, ни нынешняя Россия этих источников чужого труда не имели, не имеют и, скорее всего, не будут иметь. Место занято!

Та формула, которую дал Ф. Бродель на основе скрупулезного подсчета ресурсов, которые западный капитализм бесплатно получил из колоний, в разных вариантах повторяется и другими крупными учеными и философами самого Запада, так что тут никакой ошибки нет. К. Леви-Стросс, например, высказался так: «Запад построил себя из материала колоний». Из этого можно сделать простой вывод: глупо надеяться построить у себя в стране такой же тип хозяйства, как у Запада, если ты не можешь отнять у других народов такую уйму «строительного материала»[77].

И уже тогда вызывала удивление способность наших «прогрессивных» товарищей вырвать проблему из ее реального контекста и как бы забыть общеизвестные вещи. Ведь эффективность системы никак нельзя оценить, сравнивая только «выходы» (эффект). Ясно, что для оценки надо приводить Запад и СССР к общему знаменателю по ресурсам — хотя бы приблизительно, по главным, наиболее массивным «вкладам».

Но этот фактор из рассуждений исключался категорически, и считалось даже дурным тоном попытаться о нем напомнить. «Прогрессивные» тогда уже встали на тропу войны против «империи зла», причем такой войны, в которой все средства хороши, — войны на уничтожение.

Другое дело, новое поколение интеллигенции. Молодежь (например, студенты) видит, что слом советской системы хозяйства привел вовсе не к вхождению осколков СССР в «наш общий европейский дом». Что же касается РФ, то она неотвратимо превращается в специфическую зону «дополняющей экономики», в периферию западного капитализма, служащую сырьевым придатком. Дело идет к ликвидации России как страны, культуры и народного хозяйства (т. е. хозяйства, обеспечивающего жизнь и воспроизводство именно ее народа).