Крах СССР - [114]
Привычная для нас социология, сложившаяся в рамках такого классового подхода, и занималась изучением состава и численности социальных групп, названия которых были им присвоены как раз в канонах этого подхода. Социологи старались определить границы этих групп, споря о принадлежности отдельных групп и «прослоек» к тому или иному классу. Этот образ нам близок.
Однако такое положение подвергается критике. Как говорят, оно приводит к тому, что «социальные группы натурализируются… т. е. наделяются таким же онтологическим статусом, что и «вещи», существующие вне и независимо от сознания социолога». Критики даже пишут: «Можно констатировать, что подавляющее большинство социологов отождествляют социальную группу с «субстанцией» — множеством людей, границы которого тем или иным способом конструирует научное сообщество» [80].
Учитывая эту критику, мы рассматриваем здесь общество как сложную систему, которая не возникает «сама собой» и не является данной нам «вещью». Ее надо конструировать и создавать, непрерывно воспроизводить и обновлять. Общество находится в процессе непрерывного развития, так что переплетаются интеграция и дезинтеграция — как отдельных элементов, так и всей системы в целом.
В ходе кризиса западного индустриального общества последних десятилетий XX века обнаружилась угроза распада общества как системы. В 2002 г. один из ведущих социологов Запада А. Турен таким образом сформулировал вызов, перед которым оказалось обществоведение: «Мир становился все более капиталистическим, все большая часть населения втягивалась в рыночную экономику, где главная забота — отказ от любого регулирования или экономического, политического и социального контроля экономической деятельности. Это привело к дезинтеграции всех форм социальной организации, особенно в случае городов. Распространился индивидуализм. Дело идет к исчезновению социальных норм, заменой которых выступают экономические механизмы и стремление к прибыли.
В завершение можно утверждать, что главной проблемой социологического анализа становится изучение исчезновения социальных акторов, потерявших под собой почву или из-за волюнтаризма государств, партий или армий, или из-за экономической политики, пронизывающей все сферы социальной жизни, даже те, что кажутся далекими от экономики и логики рынка. В последние Десятилетия в Европе и других частях света самой влиятельной идеей была смерть субъекта. Это можно считать эквивалентом того, что принято называть критической социологией» [176].
Это вывод, трагический для современной цивилизации: смерть субъекта. Исчезновение социальных авторов, т. е. коллективных субъектов общественных процессов! Это совершенно новое состояние социального бытия, мы к этому не готовы ни интеллектуально, ни духовно, а осваивать эту новую реальность надо срочно. Но, судя по множеству признаков, глубина и разрушительность этого кризиса «в Европе и других частях света» не идет в сравнение с тем, что пережил СССР и переживает в настоящее время Россия.
Кризис нашего общества, вошедший в открытую фазу в 1985 г. и перешедший в 1991 г. в острую стадию, потряс всю общественную систему, все ее элементы и связи. Он был организован политическими средствами как инструмент разрушения общественного строя, ведь этот строй есть создание общества. В свою очередь, глубокая дезинтеграция общества стала одной из главных причин продолжительности и глубины общего кризиса постсоветских стран. Маховик этого процесса, запущенный перестройкой, был раскручен в 90-е годы XX в, как способ демонтажа остаточных структур советского общества. Остановить этот маховик после 2000 г. не удалось (если такая задача вообще была осознана и поставлена).
А. Тойнби писал, что «больное общество» (в состоянии дезинтеграции) ведет войну «против самого себя». Образуются социальные трещины: и «вертикальные» (например, между региональными общностями), и «горизонтальные» (внутри общностей, классов и социальных групп). Это и происходит в России. В большой обзорной работе (1999) сказано: «В настоящее время в российском социальном пространстве преобладают интенсивные дезинтеграционные процессы, размытость идентичностей и социальных статусов, что способствует аномии в обществе. Трансформационные процессы изменили прежнюю конфигурацию социально-классовой структуры общества, количественное соотношение рабочих, служащих, интеллигенции, крестьян, а также их роль. Судьба прежних высших слоев (политическая и экономическая элита) сложилась по-разному: кто-то сохранил свои позиции, используя имеющиеся привилегии, кто-то утратил. Хуже всех пришлось представителям прежних средних слоев, которые были весьма многочисленны, хотя и гетерогенны: профессионалы с высшим образованием, руководители среднего звена, служащие, высококвалифицированные рабочие. Большая их часть обеднела и стремительно падает вниз, незначительная доля богатеет и уверенно движется к вершине социальной пирамиды…
