Крах нацистской империи - [11]

«Геринг повернулся ко мне и сказал: „Спаси нас боже, если мы проиграем войну!“.

Геббельс стоял в углу, подавленный, погруженный в свои мысли. Все, кто находился в комнате, были крайне встревожены».

В это время вездесущий Далерус предпринимал дилетантские попытки предотвратить неизбежное. В 8 часов Форбс рассказал ему о британском ультиматуме, который через час будет предъявлен правительству Германии. Он помчался в штаб-квартиру люфтваффе, чтобы встретиться с Герингом и призвать его позаботиться о том, чтобы ответ немцев на английский ультиматум был «разумным». Он предложил фельдмаршалу до 11 часов самому объявить о своей готовности прилететь в Лондон «для переговоров». В своей книге шведский бизнесмен утверждает, что Геринг принял его предложение, позвонил Гитлеру и тот тоже согласился. В немецких документах об этом не упоминается. Д-р Шмидт дает понять, что в начале десятого Геринг находился не в штаб-квартире люфтваффе, а в приемной Гитлера.

В любом случае не вызывает сомнений, что шведский посредник звонил в Форин оффис, причем не один раз, а два. В первый раз он позвонил в 10.15 утра и взял на себя смелость сообщить, что ответ немцев на ультиматум правительства Великобритании «на подходе» и что немцы все еще «очень хотят удовлетворить британское правительство и дать гарантии не покушаться на независимость Польши» (!). Он полагал, что Лондон рассмотрит ответ Гитлера «в самом благоприятном свете».

В 10.50, за 10 минут до истечения срока ультиматума, он снова позвонил в министерство иностранных дел в Лондон. На этот раз он изложил свое предложение, заключающееся в том, чтобы Геринг немедленно вылетел в английскую столицу. Он все еще не мог взять в толк, что время дипломатических маневров прошло. Однако ему сразу же дали это понять. Галифакс твердо заявил, что его предложение не может быть принято. Правительству Германии задан конкретный вопрос, на который «ждут конкретного ответа». Правительство его величества не может терять времени на переговоры с Герингом.

После этого Далерус повесил трубку и исчез с авансцены истории. Объявился он только после войны на Нюрнбергском процессе, чтобы рассказать, как, впрочем, и в своей книге, о своей эксцентричной попытке спасти человечество от войны[12]. У него были благородные устремления, он действительно хотел мира. На какое-то время он оказался в эпицентре удивительных событий мировой истории. Но, как это случалось со многими другими, все вокруг было слишком запутано, чтобы он мог в этом разобраться. В Нюрнберге он сказал, что никогда не подозревал, насколько был обманут немцами.

Вскоре после 11 часов, когда срок британского ультиматума истек, Риббентроп, за два часа до этого отказавшийся принять британского посла, послал за ним, чтобы вручить ему ответ правительства Германии. Правительство Германии, говорилось в нем, отказывается «принять, не говоря уже о том, чтобы выполнить», ультиматум Великобритании. За этим следовало пространное и гнусное пропагандистское заявление, состряпанное, вероятно, на скорую руку Гитлером и Риббентропом во время их двухчасового совещания. Ответ был призван одурачить легковерных немцев, поэтому включал в себя перечисление всех тех вымыслов, которые нам уже известны, в том числе «нападение» поляков, возлагал на Англию вину за то, что произошло, и отвергал попытку «заставить Германию вывести свои войска, которые приготовились к защите рейха». Далее следовало лживое заверение, что Германия приняла предложения Муссолини, сделанные в последний момент, а Англия эти предложения отклонила. После всех попыток Чемберлена умиротворить Гитлера он бросал обвинение в адрес правительства Британии в том, что оно «стремится уничтожить народ Германии»[13].

Гендерсон прочитал документ («это полностью фальсифицированное изложение событий», как он позднее назвал его) и заметил: «Предоставим истории рассудить, кто виноват на самом деле». Риббентроп ответил, что «история уже подтвердила факты».

Я стоял на Вильгельмштрассе, напротив рейхсканцелярии, когда по громкоговорителю вдруг сообщили о том, что Англия объявила Германии войну[14]. На улице, залитой солнцем, находилось человек двести пятьдесят, не больше. Они молча и внимательно слушали. Когда диктор кончил читать, никто не проронил ни звука. Люди стояли ошеломленные. Им трудно было осознать, что Гитлер вверг их в мировую войну.

Несмотря на то что был выходной, мальчишки-газетчики продавали экстренный выпуск. Точнее, я заметил, что они раздавали газеты бесплатно. Я взял одну. Это была «Дойче альгемайне цайтунг». Первая страница пестрела заголовками, набранными большими буквами: «Британский ультиматум отклонен», «Англия объявила о том, что находится в состоянии войны с Германией», «Английская нота требует вывода немецких войск на Востоке», «Сегодня фюрер отбывает на фронт».

Заголовок официального отчета, казалось, был просто продиктован Риббентропом: «Меморандум Германии подтверждает вину Англии».

Может, таким легковерным людям, какими были в то время немцы, и казалось, что меморандум что-то подтверждает, но в тот день это не породило враждебности по отношению к англичанам. Когда я проезжал мимо британского посольства, откуда Гендерсон и его сотрудники перебирались в гостиницу «Адлон», находившуюся за углом, я заметил одинокого полицейского у входа. Делать ему было нечего, и он прохаживался туда-сюда.