Козырные валеты - [7]

– Кого бы вы хотели иметь следователем? – спросил Федин.

– Гойду Игоря Федоровича, – сразу ответил Орлов.

– Он с характером. У Гурова не будет со следователем неприятностей? – осторожно спросил прокурор.

– У Гурова не бывает с людьми неприятностей. Они с ним либо работают, либо нет, – усмехнулся Орлов. – Гуров и Гойда вместе пуд соли съели.

Григорий Котов, как и было приказано, надел черный костюм, белую рубашку, с утра побывал в парикмахерской, на выходе взглянул на себя в зеркало и несколько удивился. Он походил на официанта, киношного гангстера, только не на опера угро. Котов отнесся к происшедшим в нем переменам философски, мол, будем носить внешность, какая есть, ничего с этим не поделаешь.

Станислав, ожидавший друга в своем «мерсе», глянул на Гришу удивленно, от комментариев отказался, деловито посмотрел на часы:

– Ты даже красив. Нос у тебя не к месту, но что выросло, то выросло. Сейчас тебя быстренько отвезу – и на Петровку. Веди себя прилично, ты на похоронах, не тискай девиц и не напивайся.

Котов согласно кивнул и нерешительно произнес:

– Что я там делать буду?

– На поминках пьют. А чего от тебя ждет Гуров, мне неизвестно.

Они свернули с Ленинградского шоссе на Выборгскую улицу.

– Не заезжай во двор, я пройдусь. Спасибо. Удачи. – Гриша выпрыгнул на тротуар и зашагал ко второму подъезду.

Дождь, моросящий с раннего утра, кончился. Котов миновал длинную вереницу машин, когда его окликнули:

– Сынок! – На скамейке сидели три пожилые женщины.

Он остановился, взглянул вопросительно, не понимая, кто именно его окликнул.

– Я тебя кличу! Я! – Женщина в вязаной кофте с бронзовым от загара лицом поднялась со скамейки, засеменила к Котову. – Хоронить пришел? Так опоздал, все уже уехали и покойничка увезли. А ты цветком не махай, словно хворостиной. С покойным служил? Бог все видит. Не полагалась им пятикомнатная, по блату получили. – Она худой, жилистой и сильной рукой ухватила Котова за рукав. – Пойдем, отведу.

– Благодарствую, матушка, – на церковный манер ответил Котов, всучил шустрой проводнице цветок. – Уехали, осрамился я!

Опоздание Григория было запланировано, его интересовали квартира и домочадцы, а никак не кладбище.

– Не боись, работы на всех хватит, – бабулька говорила быстро и как-то по-хозяйски. – Я тебя в помощь Ольге определю. Она хворая, с покойником здесь попрощалась. И кладбище не храм, главное – веровать, а лоб перекрестить и в доме можно. Не по-божески квартирку-то отхватили… Да чего там, теперича поздно слова говорить.

Она вела Котова просторным холлом, говорила без умолку.

– А ты, я вижу, еврей? Со всяким может случиться, не горюй, еврей тоже человек. Хотя хозяин вашего брата не шибко привечал. Ты Николушку-то хорошо знал? – Она быстро перекрестилась. – В больших чинах, а хороший мужик был. А в семье ему доставалось. Где ее, справедливость, найдешь? Только там Николаю за терпение воздастся.

Они поднялись на третий этаж, дверь в квартиру убитого полковника оказалась открытой, женщины переставляли мебель и несли посуду из соседних квартир. Котов тихо поздоровался и включился в процесс переноски различной утвари. Он не знал, кто есть кто из присутствующих, лишь сразу отличил трех мужчин, явно офицеров, одетых в штатские костюмы.

Часа через два столы в центральной зале были сдвинуты, женщины занялись сервировкой, когда один из мужчин подтолкнул Котова к дверям кухни и многозначительно подмигнул. Григорий не курил и практически не пил, но Гуров его предупредил, мол, не выделяйся, держись достойно розыскнику, который, если служба требует, то и скипидар хлебнуть обязан.

На кухне четверо мужчин, примерно однолетки, в темных костюмах и белых рубашках, окружили стол, молча подняли стаканы. Руководил «мероприятием» седой и кряжистый человек с властным взглядом. Проследив, чтобы у всех было налито и примерно поровну, он поднял свой стакан, сказал:

– Мир праху раба божьего Николая, – выпил одним глотком, сунул в рот щепоть капусты, уперся взглядом в Котова, спросил:

– Откуда будешь?

– Розыск. Главк, – ответил Котов.

– Значит, Гуров, – седой кивнул. – Этот своего не упустит. Сыскарь даже во сне подглядывает. И чего ты здесь хочешь найти?

– Михалыч, оставь мужика, – сказал сосед Котова. – Ему сказали прийти, он пришел. А ты на Леву бочки не кати. Мы выпили и разошлись, а ему пахать и пахать.

Видно, одернувший седого хотя и выглядел моложе, в положении ему не уступал, так как разговор сразу переключился на другое, на Котова внимания больше не обращали, имя Гурова не упоминали. По обрывкам фраз опер понял, что собрались здесь в основном технари. Ничего странного, убитый Сотин работал инженером по электрооборудованию. Однако в большинстве мужчин незримо присутствует сыщик, и вскоре прозвучал вопрос:

– Не пойму, кому Николай дорогу мог перейти?

– Почему Николай, а не Веткин? – спросил кто-то. – Убили-то двоих.

– Яков в милиции неделю, и то на пропаганде. Ясно, убивали одного, а второго порешили за компанию.

– Глухой висяк. И никакой Гуров его не поднимет. – Седой налил по второй. – Я в молодости двадцать лет в сыске отпахал, чую.

Котов чувствовал, на него смотрят и вопросительно, и осуждающе, отставил стакан, когда в кухню вошла крупная женщина с резкими чертами властного лица.