Козырь. Создатель миров - [5]

Утром дождь как одержимый сек бесплодные земли. Юкон извлек из ливня пользу: чуть продрав глаза, вывалился из сарая, сбросил одежду и намылился с ног до головы. Вода упруго хлестала его по плечам ледяными плетьми, но он уже привык. Зимой еще хуже – сначала собрать снег в ведра, потом растопить, нагреть в печи и наскоро облиться во дворе, пока ступни немеют от холода. Но ныть он не собирался хотя бы потому, что некому было слушать.

Щенок остался в сарае. Юкон не успел придумать ему имя и размышлял над этим за завтраком. Бо стукнул о стол деревянной плошкой с серым зернистым хлебом. Заварил кипятком сухую траву в чашке. Запахло мятой.

– Пойдешь сети ставить? – спросил старик, тщательно пережевывая сухой хлеб немногими оставшимися зубами.

– Конечно.

– Потом на рынок. Список тебе напишу.

– Я помню.

Юкон вдруг отчетливо ощутил, как вымоталось его тело. Ночью он то и дело в панике просыпался, ему снились смутные тени, черные плащи, под которыми парили бесформенные сгустки тьмы. Они кружили рядом, влажно хрипели и вздыхали, и Юкон рывком садился, тяжело дышал, пока капли пота стекали по вискам. Сны не удивляли: он уже видел их после возвращения Червя. Будто смерть мстила ему, отыгрывалась на том, кто посмел оспорить ее вердикт.

Незаметно от Бо Юкон выпустил шакала наружу и теперь не спеша брел по серой степи, а щенок трусил на шаг позади.

В тишине особенно остро звучали крики чаек. Серая трава гнулась от ветра, густая дымка, сквозь которую что солнце, что луна – все едино, чуть не задевала макушку. Чем ближе к океану – тем холоднее. Юкон издалека начал вслушиваться в рокот волн. За пять лет то ли дружбы, то ли войны с океаном он научился угадывать, что его ждет на пристани.

Сегодня океан был тих и спокоен. Он лежал у ног, изредка похлопывая камни темными волнами, как одна торговка с рынка вечно хлопала себя по широким бедрам, пока сбивала цену. Юкон прошелся по берегу, бросая подозрительные взгляды на уж слишком покладистую воду, осторожно слез на первую линию валунов и свесил босые ноги. Волна лизнула ему пятки ледяным языком.

– Не хочешь извиниться? – спросил Юкон. – У меня, между прочим, вчера был день рождения. И все мне подарили подарки. Не стыдно тебе?

Вода вдруг собралась в огромную складку и понеслась к берегу. Юкон не двинулся с места. Волна со всей силой хлестнула его по ногам, залила колени, но едва отступила, Юкон почувствовал, как что-то бьется ему в живот. Рыба. Живая. Крупная – намного больше тех, что попались вчера в сети.

Значит, все-таки стыдно?

– Ладно, так и быть – ты прощен.

Он еще долго сидел на камнях, поглаживая колючую шерсть шакала.

– Моро, – обратился Юкон к щенку. – Я буду звать тебя Моро.

Он подложил сумку с сетью под голову, улегся на спину. Коротко взглянул на дерево, под которым коротал свою вечность Червь. Когда-то оно носило шапку кроваво-красной кроны и не раз выручало Юкона в ливень. Зимой же листва бледнела, становилась розоватой и покрывалась инеем, но никогда не опадала целиком. В этом году Юкон с тоской день за днем отмечал, как крона на глазах белела, становилась все реже, а начиная с июня почти полностью осыпалась мягким ковром на голову Червю. На белом стволе, рассеченном не то диким зверем, не то океаном в незнакомые Юкону времена, алела длинная царапина, которая прежде сочилась сладким густым соком, а теперь тоже усохла – рана затянулась, края ее зачерствели.

«И ты устало, – мысленно обратился к дереву Юкон. – Скоро мы с Червем тут совсем одни останемся».

Червь негромко насвистывал. Юкон незаметно подобрался к нему и легонько стукнул по плечу. Мертвец вздрогнул и, хрустнув костями, обернулся.

– А, ты, – разочарованно вздохнул он.

Юкон не раз замечал, что несмотря на давнюю смерть Червь, бывало, впадал в особое уныние и развеселить его можно было лишь одним способом.

– Доставай, – кивнул Юкон на серую плешивую тряпку, в которую было замотано единственное развлечение мертвеца.

Он недоверчиво выждал, а затем иссушенные пальцы бережно развернули великую ценность – клетчатую деревянную доску, гремевшую фигурками внутри.

Играть их обоих научил Бо – Юкона еще в детстве, а Червя – немногим позже их знакомства. За шахматами проводить бесконечные дни от расстановки до снятия сетей было веселее. И Юкон привык, да так, что даже после смерти составлял Червю компанию, хоть он и смердел до слезящихся глаз.

Правда, последнее время игра не клеилась: Юкон уж больно легко предсказывал ходы мертвеца и неизменно побеждал. Тот, впрочем, не обижался, как и сегодня:

– Поумнел, что ли, паршивец, – пробурчал Червь, бережно сгребая павшие пешки в горсть и убирая обратно в коробку. – Ничего, в следующий раз уж точно…

Он продолжал бубнить, но тишину за спиной Юкона вдруг пронзил исступленный лай мертвого шакала, который, впрочем, вскоре оборвался.

Юкон тревожно обернулся.

На причале стоял человек.

Он выглядел непривычно: черный плащ с капюшоном, скрывающим лицо, длинные широкие рукава, правая рука сжимает сучковатую палку. Незнакомец стоял шагах в десяти от Юкона и водил головой, будто искал, с какой стороны дует ветер.

Откуда он взялся? Юкон никак не мог взять в толк. Когда шел сюда, вокруг простиралась оголенная пустошь. Конечно, он не особенно смотрел по сторонам, но ведь не оглох же, чтобы не услышать шаги незнакомца. И что ему понадобилось на причале? Никто из местных не приходил сюда рыбачить, опасаясь океана – столько лодок он пожрал, столько сетей изорвал в клочья.