Козлы - [12]

И все-таки ему было по-настоящему хорошо. Он был свободен. Он принадлежал лишь самому себе.

Мать за завтраком умоляла его сегодня — «только сегодня, Васенька!» остаться дома. Вспоминать попытки её плаксивого шантажа было неприятно, и все-таки они вспоминались, тупо и навязчиво, едва не отравляя удовольствие. Но, в конце концов, ему не в чем было себя упрекнуть. Вчера, взяв на вокзале в Симферополе такси, он добрался до Мысовки уже к трем часам. Перекусил, не забыв десять раз похвалить материн фирменный суп с фрикадельками. Потом, разумеется, отправился на пляж, — да она сама разве что не выгнала его из дому, непрестанно повторяя, до чего же нравилось купаться Сашенькиным деткам. Вновь его ткнули носом в счастливую семейную жизнь брата, — Василий уже подзабыл этот её извечный пунктик, — но чего не простишь родной матери!.. тем более в день приезда.

А весь вечер он посвятил исключительно ей. Сидел в тесной летней кухне за скрипучим столом, накрытым слежавшейся где-то в сундуке яркой скатертью, едва просвечивавшей сквозь мутную клеенку. Пережевывал третью или четвертую, если считать от момента полного насыщения, плюшку, — «полночи пекла, Васенька, как ты любишь!» — вяло размышляя, действительно ли раньше мать готовила вкуснее или ему просто так казалось. Вежливо и сдержанно отвечал на все расспросы, хотя они большей частью касались то его зарплаты, то отношений с женщинами, — что, грубо говоря, было вообще не её дело. Сам заботливо спрашивал её о здоровье — она, разумеется, не замедлила излить на голову сына поток жалоб: неприкрытый энергетический вампиризм. Впрочем, это ведь его мать…

И вдруг в самом разгаре задушевного общения она резво вскочила на ноги — как раз на фразе «ноги уж не носят, Васенька»… от иронической улыбки он удержался. Выяснилось, что «за всей этой болтовней» мать забыла загнать в хлев коз!!! Именно так, со множеством восклицательных знаков, оно и прозвучало. Создавалось впечатление, что на козах и только на козах держится не только её хозяйство, но и весь мир.

Василий остался за столом и, воспользовавшись её отсутствием, скормил недоеденную плюшку двум на редкость наглым трехцветным котам. Подождал ещё немного, но мать не возвращалась. Сказывалась дорожная усталость, и он решил отправиться спать, чтобы с утра пораньше уйти на море с аквалангом. Перед сном, пробираясь между грядками к дощатому заведению на том конце огорода, он слышал, как мать покрикивает вдалеке, а противный хор нестройного меканья отвечает ей…

Первое, что он увидел, проснувшись рано утром, была огромная, чуть ли не литровая кружка на прикроватной тумбочке, до краев полная козьего молока. Парного, тепловатого, на удивление мерзкого… к сожалению, рядом не было котов. Зато у кровати стояла мать, давным-давно поднявшаяся на ноги, уже утомленная, помятая. Инквизиторски зорко проследила, чтобы он выцедил все молоко до капли, а затем… Затем начался собственно шантаж, но думать об этом сейчас не хотелось.

… Прямо в маску влипли голубые щупальца корнеротой медузы, и Твердовский отпрянул. Взвилась вверх стайка пузырьков; медуза соскользнула с маски, вильнув куда-то за спину. Но впереди маячили на разной глубине ещё несколько студенистых куполов, и Василий поплыл медленнее, выбрасывая руки вперед разгребающими движениями. Этих тварей он не мог терпеть с детства. То, что сейчас его тело закрывал герметичный гидрокостюм, не смягчало физиологической гадливости. Впрочем, тут присутствует и позитивный аспект, — попытался успокоить себя Твердовский. Медузы идут к берегу: верный признак того, что вода действительно перемешивается, как утверждал Энвер, а значит…

Вот он показался неясной тенью сквозь толщу воды — косяк рыб, крупных, черных, похожих на небольшие торпеды. Скорее всего, кефаль, — решил Твердовский. Черной, она, конечно, казалась только против света… и целиться с такой позиции было неудобно. Он поплыл наперерез косяку, стараясь двигаться как можно сдержаннее. Однако опасения спугнуть рыбу вскоре показались даже забавными: косяк все не кончался, вытянувшись в овальную фигуру, напоминающую кита.

Действительно большой косяк. Действительно большая удача.

Теперь от него, охотника, требовалось лишь быть собранным, хладнокровным и разумным. Никакой пальбы в белый свет! — он привык математически выверять каждый выстрел. Выбрать конкретную рыбину, которая падет его жертвой. Спокойно, как в тире, прицелиться… нет, не в нее, а в то место, где она окажется через ту долю секунды, что потребуется на полет заряду подводного ружья. И, разумеется, сделать поправку на преломление света в воде. Именно из-за него, преломления, и промахиваются обычно новички, ничего не смыслящие в точных науках.

Миниатюрная острога пробила рыбину под хребтом, возле жабер. Притянутая за леску, кефаль оказалась значительно меньше, чем могли бы подумать все те же новички, не подозревающие об оптических эффектах моря. Твердовский же не был разочарован. Деловито спрятав бьющуюся рыбу в садок у пояса, он снова зарядил ружье. Новые жертвы проплывали мимо. Вот эту… нет, следующую… прицелиться…