Кожа - [7]

Уронив пустой стакан на пол, Бернстайн бросился бежать к дверям палаты. Крик затих, но его эхо еще звенело в ушах хирурга. Подобное не приснится даже в кошмарном сне.

За тяжелой дверью раздавались треск ломающегося дерева, звон разбивающегося стекла, грохот массивных предметов, обрушивающихся на пол. Бернстайн застыл в нерешительности, кусая пересохшие губы. Коридор постепенно наполнили голоса — они звучали издалека, но уже через несколько мгновений здесь будут все дежурные врачи, сестры и техперсонал. Но застанут ли они Перри Стэнтона и медсестру живыми?

Бернстайн решительно шагнул к дверям, но в следующую секунду что-то ударило в них изнутри, и в лицо доктора полетели мелкие Щепки. Что могло обрушиться на двери с такой силой, чтобы проломить толстенные дубовые доски?! Бернстайн попятился, ожидая, что следующий удар полностью вышибет створки…

И вдруг наступила тишина. Секунда, две, три, потом грохот шагов, раскатистый звон — и снова все стихло. Отчаянным усилием воли Бернстайн дернул дверную ручку и заглянул в палату…

О Боже! Металлическая койка сложена пополам, матрац разодран, осколки телевизора, битое оконное стекло. Что случилось?! Неужели взрыв? А где пациент?

Взгляд доктора застыл на стойке капельницы. Она была вогнана в стену на добрый фут. Бернстайн хотел подойти поближе — но замер, похолодев от ужаса…

Он стоял в луже крови, вытекающей из-под кровати. Между искореженными планками лежало изуродованное тело Терри Нестор — ноги вывихнуты, руки сломаны в нескольких местах, халат в огромных багровых разводах. Бернстайн хотел броситься к ней и пощупать пульс — но то, что он увидел в следующее мгновение, заглянув под кровать, заставило его закрыть рот ладонями. Колени доктора подломились, и он медленно сполз по стене, неотрывно глядя на плечи медсестры.

Там, где еще несколько минут назад красовалась симпатичная головка, осталось бесформенное кровавое месиво. Казалось, что две гигантские, нечеловечески сильные руки словно сверхмощные клещи сдавили ее с двух сторон — и расплющили в неровную лепешку.

2

Фокс Малдер сидел на краю кровати в колониальном стиле, бережно прижимая к челюсти мокрое полотенце. Лед почти полностью растаял, и холодные капли, неприятно щекоча кожу, сбегали по руке. Малдер вздохнул и медленно лег на голый матрац. Включенный телевизор не обострял страданий — монотонные голоса дикторов Си-эн-эн звучали тише, чем удары пульса в висках. Хорошенький финал бешеного дня! Малдер пошевелил языком и поморщился от омерзительного солоноватого привкуса подсохшей крови, смешанного с гнилостным запахом коровьего навоза. «Впрочем, — подумал он, — все могло кончиться гораздо хуже. Мерзавец имел возможность хорошенько прицелиться…»

Малдер прикрыл глаза, осторожно массируя полотенцем распухшую челюсть. И в который Раз, стоило только закрыть глаза, как перед ним тотчас возникла искаженная бешеной злобой физиономия колумбийца, а следом — летящая прямо в лицо лопата. Один-два дюйма в сторону или вверх — и череп Малдера разлетелся бы вдребезги. Жаль, что Скалли так быстро надела на колумбийца наручники — если бы завязалась настоящая драка, Малдер сумел бы отплатить ублюдку сполна. И за подлый удар, и за дурацкую погоню, которая привела их в этот пустой полуразвалившийся амбар.

Хотя, если оставить в стороне эмоции и взглянуть на ситуацию трезво — не только колумбиец виноват в том, что Малдер и Скалли угробили две недели, распутывая дело, входящее в компетенцию управления по экономическим преступлениям. Карлос Санчес, разумеется, ничего не знал о множестве докладов об изуродованных кем-то трупах коров, поступавших в ФБР в течение нескольких месяцев. Не знал он и об увесистой подборке секретных материалов, появившейся на столе в комнате цокольного этажа гуверовского центра. Ведь именно вследствие своей необычности дело досталось Малдеру — учитывая его тягу к случаям, малообъяснимым с точки зрения здравого смысла. К тому же вряд ли кто-нибудь, кроме него, захотел бы возиться с целым стадом убитых коров.

Но и об этом Санчес не мог подозревать. Хотя бы потому, что, как вскоре выяснилось истерзанные коровы играли в деле второстепенную роль. А вот Малдер с самого начала должен был понять, что данная история не достойна места в папке с секретными материалами. Тридцать две коровы с распоротыми животами — это тянет максимум на клише, а не на щекочущую нервы загадку.

Стыдно, конечно, но Малдер сумел объяснить суть этого клише слишком поздно. Только когда Скалли обнаружила, что раны обнажили следы довольно свежих швов, он начал кое о чем догадываться. Ну а когда выяснилось, что все животные — с одного и того же ранчо около Боготы, сам Бог велел сделать вывод.

Однако, лишь наткнувшись на заброшенный амбар в самой дальней части ранчо Санчеса, Малдер понял наконец причину происходящего. Он с тоской созерцал окоченевшие трупы, сваленные на грязном полу, запечатанные пластиковые пакеты с белым порошком — и думал о том, каким тупицей надо быть, чтобы не догадаться сразу: Бендес использовал коров для транспортировки кокаина. Заброшенный амбар служил лишь отправочным пунктом, откуда маршруты торговцев пролегали до самого Манхэттена.