Козацкому роду нет переводу, или Мамай и Огонь-Молодица - [189]
— Они же не глупее нас! — нежданно отозвался с вершины клена, под коим отдыхали девчата, чей-то весьма знакомый голос. — Они тоже через болото ходят! — и девчата, вскочив на ноги, увидели на дереве цехмистра мирославских нищих, деда Варфоломея Копыстку, который, стоя на толстом суку, глядел в ту сторону, куда только что пролетели три ворона.
— Чего это вы туда взгромоздились, дедусь? — спросила панна Подолянка.
— Да вот, видишь… — и старик, присев на ветку, показал девчатам палочки, которые срезывал на клёне и прятал в торбу, висевшую через плечо. — Сопилки ведь работаю на продажу… — но вдруг опять поднялся на ноги, чтоб лучше видеть меж ветвей, ибо снова что-то привлекло там его внимание.
Слух его уловил какой-то осторожный шорох.
И словно опасливый шаг.
Чьё-то дыханье будто бы.
Кивнув двум своим девчатам, Ярина жестом приказала им поглядеть — нет ли там чего недоброго, а третью послала в другую сторону, и те неслышно исчезли, чтобы нежданного ворога обойти стороной.
Старый Копыстка увидел прездоровую комолую лосиху с двумя лосятами, что показались меж кустов недалеко, у прогалины. Лосиха на ходу пощипывала молодые берёзки да невысокую траву, а лосята всё тыкались тупыми и губастыми мордочками в лоно матери, нескладные, потешные, рыжие, с длинными ногами и короткими шейками, с тупенькими ушками, насторожённо торчащими вперёд.
Дед Копыстка, разглядывая малышей, невзначай улыбнулся, а панна Ярина, обернувшись туда же, ждала, что ж ей такое занятное расскажет сейчас нищий старец.
Но беда нагрянула не чаяно и, как всегда, из-за спины.
Панна Ярина и не опомнилась, как на неё навалилось несколько здоровенных головорезов, одетых в ярко-жёлтые жупаны реестровиков гетмана Однокрыла.
Они заткнули панне рот шёлковым платком, так что она и вскрикнуть не успела.
Хоть панна и противилась и упиралась, они легко, даже не связывая, подняли её и понесли через болота прочь от города.
И всё то случилось так быстро, что дед Копыстка, коего однокрыловцы на дереве и не приметили, понял всё это лишь тогда, когда проводил взглядом лосиху с лосятами, — напуганные чем-то, они опрометью кинулись в лес, — а под клёном Ярины старик уже не увидел, затем что шестеро желтожупанников уносили её с полянки в кусты калины.
Дед Варфоломей Копыстка чуть было не крикнул, чуть не кинулся с дерева вдогонку, но успел ещё перехватить взгляд Ярины: «Остерегитесь!» — что могло быть, ясное дело, только просьбой — бежать за ними, не выпускать из виду, чтоб не потерять её след навеки.
А она-то, она, ещё не веря в свою смерть, она уже прощалась с жизнью, и прощалась не впервые, ибо немало пришлось Ярине на своём недолгом веку испытать.
С кустами калины прощалась, меж коих напрямик, обрывая цвет, дальше и дальше пробивались похитители.
Прощалась навеки с Украиной, ибо там, впереди, уже возникали пред её взором кроткие голуби на площадях Рима.
Кроткие голуби и ласковые доминиканцы из инквизиции.
Она прощалась и с тем несносным дерзилою, с голодранцем Михайликом, с тем сыночком маминым, с тем деревенщиной шалым, хоть он уже казался ей милее жизни, которой теперь, видно, ей не сохранить: один из желтожупанников, когда пришлось среди трясины умерить шаг, склонился к самому её лицу и прошептал по-итальянски: «Это снова я, панна Кармела! Не пугайтесь…», и она признала отца Флориана, каноника, доминиканца, который уже много лет нёс о ней попечение.
— Мы тебя спасём, и бог нам поможет! — прошептал каноник, касаясь рукой её влажного лба, и от холодного того прикосновения панночку затрясло.
А отец Флориан приказал желтожупанникам по-украински:
— Поторапливайтесь, хлопы! Живее!
Она понимала: преподобный отец Флориан поспешает не только затем, что боится погони, — святому отцу не терпится поскорей побеседовать с нею, до того как передаст её инквизиции, в цепкие руки молодого и пригожего кардинала Леодегара Борджиа, который некогда в Риме — правда, при иных обстоятельствах — наговорил Кармеле кучу комплиментов, так и рассыпаясь в сладких словах насчёт её неземной красы телесной, кою животворить должна краса души, а после остерёг: за неверность Ватикану — лютая из лютых смерть!
— Скорее, проклятые псы! — злобно погонял желтожупанннков отец Флориан. И ласково говорил Кармеле — Высокочтимый господни Ван Дорн, тебя разыскивая, дочь моя, уже истратил десятки, а то и сотни тысяч гульденов. И я весьма рад, недостойный, что мне наконец посчастливилось… — и преподобный Флориан врал и врал.
Изменницу святейшему престолу тащили сейчас куда-то — не для того ведь, чтоб с нею нянчиться, как некогда, чтоб держать в монастырях, превозносить её красу или чтоб выдать за какого-нибудь жирного голландца, банкира, негоцианта, имевшего препохвальное намерение заграбастать богатства и земли Украины. Разумела сие и сама панночка Ярина, но и смерть, коей она, по молодости лет, ещё не могла постигнуть, даже смерть была для неё краше той жизни, какую столько лет готовили ей отцы-доминиканцы, краше постылой доли изменницы своему народу…
— Свадьбу с Дорном скоро справим, — снова склонившись к панне, на ходу сладко говорил каноник, вытащив у неё изо рта шёлковый платок, затем что средь непролазных болот Кармела могла и кричать, все равно никто её тут не услышал бы. — Свадьбу, дитя моё! Ин номине патрис…
События Великой французской революции ошеломили весь мир. Завоевания Наполеона Бонапарта перекроили политическую карту Европы. Потрясения эпохи породили новых героев, наделили их невиданной властью и необыкновенной судьбой. Но сильные мира сего не утратили влечения к прекрасной половине рода человеческого, и имена этих слабых женщин вошли в историю вместе с описаниями побед и поражений их возлюбленных. Почему испанку Терезу Кабаррюс французы называли «наша богоматерь-спасительница»? Каким образом виконтесса Роза де Богарне стала гражданкой Жозефиной Бонапарт? Кем вошла в историю Великобритании прекрасная леди Гамильтон: возлюбленной непобедимого адмирала Нельсона или мощным агентом влияния английского правительства на внешнюю политику королевства обеих Сицилий? Кто стал последней фавориткой французского короля из династии Бурбонов Людовика ХVIII?
В начале девятнадцатого столетия Британская империя простиралась от пролива Ла-Манш до просторов Индийского океана. Одним из строителей этой империи, участником всех войн, которые вела в ту пору Англия, был стрелок Шарп. В романе «Тигр стрелка Шарпа» герой участвует в осаде Серингапатама, цитадели, в которой обосновался султан Типу по прозвищу Тигр Майсура. В романе «Триумф стрелка Шарпа» герой столкнется с чудовищным предательством в рядах английских войск и примет участие в битве при Ассайе против неприятеля, имеющего огромный численный перевес. В романе «Крепость стрелка Шарпа» героя заманят в ловушку и продадут индийцам, которые уготовят ему страшную смерть. Много испытаний выпадет на долю бывшего лондонского беспризорника, вступившего в армию, чтобы спастись от петли палача.
Мы едим по нескольку раз в день, мы изобретаем новые блюда и совершенствуем способы приготовления старых, мы изучаем кулинарное искусство и пробуем кухню других стран и континентов, но при этом даже не обращаем внимания на то, как тесно история еды связана с историей цивилизации. Кажется, что и нет никакой связи и у еды нет никакой истории. На самом деле история есть – и еще какая! Наша еда эволюционировала, то есть развивалась вместе с нами. Между куском мяса, случайно упавшим в костер в незапамятные времена и современным стриплойном существует огромная разница, и в то же время между ними сквозь века и тысячелетия прослеживается родственная связь.
Они брат и сестра в революционном Петрограде. А еще он – офицер за Веру, Царя и Отечество. Но его друг – красный командир. Что победит или кто восторжествует в этом противостоянии? Дружба, революция, офицерская честь? И что есть истина? Вся власть – Советам? Или – «За кровь, за вздох, за душу Колчака?» (цитата из творчества поэтессы Русского Зарубежья Марианны Колосовой). Литературная версия событий в пересечении с некоторым историческим обзором во времени и фактах.
Кристиан приезжает в деревню и заселяется в поместье. Там он находит дневник, который принадлежит девочки по имени Анна. Которая, по слухам, 5 лет назад совершила самоубийство. Прочитав дневник, он узнаёт жизнь девочки, но её смерть остаётся тайной. Потому что в дневнике не хватает последних страниц. На протяжении всей книги главный герой находит одну за другой страницы из дневника и узнаёт страшную тайну смерти девочки. Которая меняет в корне его жизнь.
С младых ногтей Витасик был призван судьбою оберегать родную хрущёвку от невзгод и прочих бед. Он самый что ни на есть хранитель домашнего очага и в его прямые обязанности входит помощь хозяевам квартир, которые к слову вечно не пойми куда спешат и подчас забывают о самом важном… Времени. И будь то личные трагедии, или же неудачи на личном фронте, не велика разница. Ибо Витасик утешит, кого угодно и разделит с ним громогласную победу, или же хлебнёт чашу горя. И вокруг пальца Витасик не обвести, он держит уши востро, да чтоб глаз не дремал!