Ковентри возрождается - [44]

— Да.

Хорсфилд услышал, как трубку вдруг уронили, и она, повиснув на шнуре, стала щелкать, стукаясь о стену. Сколько раз он говорил сыну, что нельзя...

— Дорогой?

— Дорогая, я просто позвонил сказать тебе...

— Ничего не случилось?

— Нет, хотя машину вел Слай!

— О, бедный ты мой.

— Что ты готовишь?

— Зеленое картофельное пюре и голубые рыбные палочки.

— О-о.

Сынишка посмотрел по детской программе кулинарную передачу. Хорсфилд как-то на неделе пошел в обеденный перерыв в магазин и купил шесть флаконов пищевых красителей. Жена потом отчитала его и заявила, что он балует ребенка.

— Мне надо идти, Малькольм.

Хорсфилд был тронут, она редко называла его по имени.

— У меня плита горит и...

— Дай я попрощаюсь с Мэтью.

Он слышал, как сын топает ножками по паркету в прихожей. Догадался, что он так и не снял новых зимних сапожек, которые ему утром купили.

— Пока, Мэтью, до завтра.

— Почему?

— Потому что я работаю.

— Почему?

— Чтобы заработать денег и купить тебе новые сапожки. Так-то вот. Мэтью, не задавай больше вопросов.

— Почему?

— Потому что это сводит меня с ума, ты же знаешь. Ну, я пошел. Скажи маме, что я ее люблю.

— Скажи маме, что я ее люблю, — повторил Мэтью.

— Нет, скажи маме, что я ее люблю. А не ты.

Жена снова взяла трубку:

— Он из-за тебя заплакал! Что ты сказал?

— Я только повысил голос!

— Малькольм!

— Ах, Барбара, и что я тут делаю? Я хочу быть с вами там, дома.

За пластмассовым колпаком телефона-автомата Слай строил ему безумные гримасы. Хорсфилд прошептал: «Я тебя люблю» — и повесил трубку.

М-с Хорсфилд была удивлена напряженностью в голосе мужа. Она с нетерпением стала ждать его возвращения.

34. ПЕРЕХОДНАЯ СТАДИЯ

В аэропорту Гатуик я очень скоро пришла в страшное возбуждение. Это было самое романтичное место из всех, где мне довелось побывать. В конце каждого прохода и тоннеля лежали джунгли, пустыни и древние города; там раскрывались невероятные перспективы. Я спросила Додо, могу ли я получить паспорт.

— Это трудно, но не невозможно. А что, дорогая? Куда ты хочешь поехать?

— Куда угодно, — ответила я. Мне хотелось покинуть землю, пробуравить небо и исчезнуть среди облаков.

Мне сорок лет, а я никогда не летала на самолете; никогда не водила машину; никогда, уже будучи взрослой, не была в театре, не каталась на катке; никогда не играла в теннис, не побывала в ночном клубе; никогда не ела китайских блюд в китайском ресторане, не носила красивого белья, не имела своего счета в банке и не разговаривала о половой жизни, о деньгах и политике в смешанном обществе. Что такое на самом деле индекс Доу Джонса[28]? Понятия не имею. Я невежественная женщина. Как это произошло? Когда я была маленькой, меня считали способной; я получала грамоты за успехи в езде на велосипеде, плавании и в беге с препятствиями. А какие книги я читала, когда мне было шестнадцать! Взрослые книги по важным вопросам. Почему я бросила читать книги?

Дерек тут не виноват, в общем, нет. Дерек не виноват. Я не собираюсь обвинять и Джона с Мэри; я сама виновата. Я стала робкой, тихонькой, я боялась навязываться. Но теперь что-то со мной произошло. Или убийство Джеральда Фокса развеяло чары? Я готова взмыть в воздух. Я понимаю, это жестоко по отношению к Джеральду Фоксу.

Сегодня вечером из Алгарви прилетает только один самолет. Мы решили отойти в сторонку и ждать, пока Сидни и Руфь пройдут в зал для прибывающих пассажиров. Потом мы на приличном расстоянии пойдем за ними, переодетые и загримированные до неузнаваемости, а когда сочтем это безопасным, я им откроюсь. Не знаю, что будет потом. Я хочу просить Сидни присмотреть за моими детьми, а позже, как только смогу, я их вызову к себе и сама о них позабочусь. Впрочем, я не знаю, как Сидни на все это посмотрит. Он притворяется, что не любит детей, но я уверена, что к моим детям он питает слабость. Они такие хорошие, не представляю, как их можно не любить. Я не видела их больше недели, и за это время часу не проходило, чтобы я о них не думала. Они занозами сидят в моем мозгу. Они будут со мной до конца жизни, куда бы я ни поехала. Только смерть освободит меня от них.

По Дереку я не скучаю. Но мне очень грустно думать, что, уехав, я оставлю его в полном одиночестве; надеюсь, он встретит однажды женщину, которая его полюбит. Лучше всего такую, которая умеет слушать, увлекается черепахами и танцует фокстрот.

Додо уже двадцать минут звонит своему брату. Не знаю, о чем она с ним толкует, знаю только, что вид у нее серьезный и настойчивый, и большей частью говорит она сама. Хорошо бы она поторопилась; через тридцать пять минут самолет Сидни должен приземлиться.

35. РУШИТСЯ МИР ПОДЖЕРА

Поджер лежал в ванне и читал «Ньюс оф уорлд»[29] когда позвонил Николас Кат-буш. Жена подошла к телефону и поначалу отказалась передать трубку мужу в ванную en suite[30].

— Честное слово, Ник, за всю неделю это единственный час, когда он может действительно расслабиться. Я на вас страшно зла.

Истерическим голосом Николас сказал:

— Если я не поговорю с ним немедленно, то уже во вторник утром его вышвырнут пинком под зад и придется ему штудировать объявления о найме на работу.