Ковентри возрождается - [28]

— КИР! КИР! ПРОСНИСЬ! ТЫ ГОРИШЬ!

Я барабанила по двери до боли в суставах. Из своих комнат вышли Летиция и Джерард, закуривая сигареты. Я крикнула: «Дым!» — и указала на щель под дверью. Профессор произнес:

— Возможно, бедный мальчик курит больше обычного.

— Это не сигаретный дым, болван. Ломайте на хрен эту дверь.

В конце концов Летиция сама высадила дверь плечом, муж промахнулся и отлетел от косяка, как мяч. Кир сидел на полу, скрестив ноги, и жарил в камине голубя. За решеткой пылала крошечная кучка углей. Кир схватил с решетки длинную вилку, на которой поджаривают хлеб, и ткнул в голубиную шею, проверяя готовность. Он мрачно посмотрел на нас снизу вверх.

— Надеюсь, вы не собираетесь присоединиться ко мне, — сказал он, — на четверых тут никак не хватит.

— Не волнуйся, старина, — сказал Уиллоуби Д'Арби, — голубей я никогда не любил, предпочитаю вальдшнепов.

— Родной мой, — сказала Летиция, ероша всклокоченные волосы сына, — как же все-таки приятно видеть, что ты ешь. Принести тебе желе из красной смородины?

Кир выплюнул перо и захныкал:

— Я ем не потому, что хочу есть. Я это делаю на благо общества. Если б не я, Лондон бы уже кишел... Эти твари, знаете ли, прямо набиты всякими паразитами.

— Да, разумеется, но ты проследи, чтобы они как следует пропеклись, хорошо, милый? — сказала Летиция в некотором смятении разглядывая похожие на кнопки глаза голубя. Кир вновь переключился на стряпню, и после долгой паузы профессор сказал с несколько преувеличенной сердечностью:

— Что ж, малыш, предоставим тебе спокойно позавтракать.

Когда мы, выходя, столпились у двери, Кир произнес:

— Это у меня не завтрак, это гражданский акт.

Единственными предметами взрослой жизни в комнате Кира были сигареты, зажигалка и пепельница. Даже на вилке для поджаривания хлеба красовалось изображение Винни-Пуха. Не комната, а музей. Не хватало лишь плетеной веревочки поперек двери и таблички на стене:

ТИПИЧНАЯ СПАЛЬНЯ ПЯТИЛЕТНЕГО МАЛЬЧИКА ОБРАЗЦА 1969 г.

— Много ли в голубе питательных веществ, дорогой? — спросила Летиция, выйдя из комнаты Кира.

— Протеин, разумеется, есть, — ответил профессор Уиллоуби Д'Арби. — Я поговорю с Арчи Дунканом, он диетолог.

Вот и все. Они отправились вместе принять ванну.

Мне припомнился фильм ужасов, который я однажды видела. Группа туристов на две недели сняла готический замок. В первый же вечер во время обеда разразилась сильнейшая гроза. На обеденный стол рухнула люстра. На лестнице свалилась статуя. Потухли все свечи, а потом необъяснимым образом зажглись сами собой. Тем не менее туристы весело разошлись по своим спальням с привидениями и безмятежно проспали ночь под звуки органа и вопли, доносившиеся из подвала.

У четы Уиллоуби Д'Арби и у туристов из фильма было много общего: и те, и другие являли собой крайний случай философского отношения к жизни. Если бы Кир родился в районе Темные Тропинки, он был бы под надежной охраной общественности. Кто-нибудь из всеведущих соседей обязательно сообщил бы куда надо, что он душит на подоконнике голубей.

18. Я ПОКИДАЮ НЕОБЫЧНЫЙ ДОМ

Я помешивала кашу, когда в кухню вошел профессор Уиллоуби Д'Арби и сказал:

— Я смотрел утреннюю передачу по телевидению. Вас зовут Ковентри Дейкин, не так ли?

— Да.

— В программе новостей показали вашу фотографию. На снимке вы целитесь из какого-то огнестрельного оружия, и вид у вас очень свирепый.

— Из оружия? — недоуменно переспросила я.

— Вы невероятно хорошенькая на снимке. На вас еще такое прелестное платье в синюю и белую клетку.

— Ах, это, — сказала я, — это же пугач; я снялась ради шутки. У сына был день рождения...

— Полиция утверждает, что вы весьма опасны. Они предупреждают, что людям не стоит подходить к вам близко.

— О боже!

— Если верить нашим стражам в синей форме, вы на мужчин затаили злобу.

Я покачала головой.

— Но убили же вы человека?

— Да.

— Значит, вы и впрямь склонны к насилию?

Каша вспухала на дне кастрюли, грозя пригореть. Рука моя ослабела; деревянная ложка сама запрыгала по кастрюле, брякаясь о стенки.

— Вы хотите меня выдать? — спросила я.

— Не выдать, но, к сожалению, выдворить. Не то чтобы я был шокирован, милая. Для меня убийство — дело сугубо заурядное; при всем том, однако, я не могу укрывать вас в своем доме. Я профессор судебной медицины. Работаю в ежедневном контакте с полицией. Вы же понимаете, в каком я положении?

— Да.

— Летиция крайне огорчена. Она надеялась, что вы проживете у нас много лет. Сейчас так трудно с домработницами, особенно если учесть ее культ обнаженного тела и чудачества Кира.

— Когда я должна уйти?

— Лучше всего немедленно, так мне кажется, а вам? Мне очень жаль.

Каша подгорела, и я подала им пшеничные батончики «уитабикс». Они ели в непривычном для них молчании. После того как я составила тарелки в посудомоечную машину, чета Уиллоуби Д'Арби вручила мне шубку из леопарда и банкноту в пятьдесят фунтов.

— Это было crime passionnel? — спросила Летиция. — Если да, то суд может отнестись к вам снисходительно.

— Что такое crime passionnel?

— Это по-французски, милая. Означает: кокнуть лицо, с которым вы сошлись или намерены сойтись. Кокнуть из-за того обыкновенно, что это лицо сходится с кем-то другим. Судебная практика у лягушатников учитывает тот факт, что, когда железы внутренней секреции находятся в крайнем возбуждении, здравый смысл у человека улетучивается и он склонен к несколько сумасбродным действиям.