Ковчег завета - [50]

Вот почему я еще раз позвонил Ричарду в Аддис-Абебу и попросил его подсказать мне источники, которые могут пролить свет на упадок и окончательное падение фалашеи.

Он предложил обратиться к книге, о которой я был уже наслышан: «Путешествия к истокам Нила в 1768–1773 годах», принадлежавшей перу шотландского искателя приключений Джеймса Брюса из Киннэрда. Пэнкхерст также порекомендовал мне просмотреть «Царские хроники», составленные во время правления ряда эфиопских императоров, начиная со средних веков. В них задокументированы, сказал он, несколько войн между христианами и евреями, которые могут представлять определенный интерес.

— Кроме этого, — добавил Ричард, — я даже не представляю, где ты мог бы найти нужные сведения. Дело в том, что до Брюса о фалашах не было написано почти ничего серьезного.

Джеймс Брюс из Киннэрда, как я обнаружил, был довольно загадочной личностью. Выходец из пресвитерианской семьи из Стерлингшира, он принадлежал к низшей аристократии, но унаследовал достаточно большое состояние, чтобы удовлетворить свою страсть к заморским странствованиям. Первоначально, как мне показалось, именно эта жажда странствий завлекла его в сердце Эфиопского нагорья. Изучая же его труд о фалашах, я начал понимать, что он проявлял слишком большой и неизменный интерес к этому народу, чтобы объяснять это простым и нормальным любопытством смышленого путешественника. На протяжении ряда лет он проводил тщательное исследование веры, обычаев и исторического происхождения абиссинских черных евреев. В процессе опроса старейшин и религиозных деятелей Брюс записал много античных преданий, которые иначе были бы безвозвратно утрачены для истории.

Одно из таких преданий утверждало, что «царь Аксума Эзана читал Псалмы Давида и познакомился с молодым сирийцем Фрументием, который позже обратил его в христианство». Дальше Брюс ясно дает понять, что знакомство монарха с указанной книгой Ветхого Завета объяснялось широким преобладанием иудаизма в Эфиопии того времени24, т. е. в начале IV века н. э.

В контексте того, что мне было уже известно об обычаях фалашеи, я охотно поверил этому утверждению, и даже воспринял его как дополнительное подтверждение своей стремительно развивавшейся гипотезы, а именно: что некая форма иудейской веры, включавшей архаический обычай кровавого жертвоприношения, существовала в Эфиопии по крайней мере за тысячу лет до появления Фрументия с проповедью Евангелия Господня.

Вскоре я нашел новое подтверждений этого в древней и редкой эфиопской рукописи 25, когда-то хранившейся в тиграйской крепости в Магдале (захваченной и ограбленной в XIX веке британскими войсками под командованием генерала Нейпиера). В рукописи, озаглавленной «История и генеалогия древних царей», я обратил внимание на следующее место:

«Христианство было ввезено в Абиссинию 331 год спустя после Рождества Христова Абуной Саламой, которого первоначально называли Фрументосом или Фрументием. В то время эфиопские цари правили Аксумом. До того, как в Эфиопии стала известна христианская религия, половина ее жителей была евреями, соблюдавшими Закон; другая половина поклонялась Сандо-дракону».

Указание на поклонников «дракона» — предположительно эвфемизм для всякого рода примитивных анимистических богов — вызывало интерес. Оно подсказывало, что иудаизм так никогда и не стал исключительной государственной религией Эфиопии и что в дохристианскую эру фалаши — как и евреи повсеместно — мирились с одновременным существованием языческих вероисповеданий. Я рассуждал в том духе, что фалаши, — несомненно, должны были встревожиться и попытаться забыть о своей традиционной терпимости с появлением воинствующей евангелистской монотеистической секты вроде христиан, которых они с полным основанием должны были воспринимать как реальную угрозу собственной исключительности и своим верованиям. Обращение царя Аксума должно было выглядеть особенно зловещим в таком контексте, и с тех пор шла постоянная борьба между иудеями и христианами.

В записанных Брюсом преданиях многое подтверждает такой анализ. Шотландский любитель приключений утверждал, например, что фалаши:

«…были в большой силе во время обращения в христианство, или, как они сами называли это, в «вероотступничество». В то время они объявили своим сюзереном принца племени Иудиного и расы Соломона и Менелика.

…Этот принц… не пожелал отказаться от религии своих предков».

Подобное состояние дел, добавил Брюс, должно было привести к конфликту, поскольку христиане также претендовали на то, что ими правил царь, ведущий свое происхождение от династии Соломона. Конфликт же возник по исключительно светским причинам.

«Хотя и не дошло до кровопролития из-за различия в религиях, все же в связи с тем, что каждая религия имела своего царя с одинаковыми притязаниями, было множество битв из-за амбиций и соперничества в борьбе за власть».

Брюс не приводит подробностей об этом «множестве битв», книги по истории также хранят молчание, разве что упоминают, что в VI веке христианский царь Аксума Калеб собрал огромную армию и переправил ее через Красное море для сражения в Йемене с Иудейским царем. А не возможно ли, рассуждал я, что та аравийская кампания была эскалацией борьбы между иудеями и христианами в самой Эфиопии?