Ковчег завета - [39]

Такие детали заставляли меня задаваться вопросом: может, автор письма не был простым шутником, а прекрасно знал все об Эфиопии (где, конечно же, можно было найти и верблюдов, и слонов, и львов, и носорогов)? Моя догадка, что Так оно и было, укрепилась, когда я обнаружил упоминание «царя Александра Македонского» в связи с «Гогом и Магогом». Я обратил на это внимание, так как вспомнил, что Александр Великий, Гог и Магог были связаны почти в той же манере в очень древней эфиопской рукописи под названием «Лефафа Седек» («Ободок добродетельности»), предположительно остававшейся неизвестной вне Абиссинии до XIX века.

Другим примечательным пунктом было утверждение «Престера Джона» о проживании в его христианском царстве большого числа евреев, которые вроде бы пользовались полуавтономией и с которыми часто приходилось вести войны. Опять же здесь проявлялся привкус эфиопских реалий: вслед за еврейским восстанием во главе с Гулит в Х веке (в результате которого временно была свергнута династия Соломона) на протяжении нескольких столетий не затухал конфликт между эфиопскими евреями и христианами.

В целом же, несмотря на многие фантастические и явно сомнительные аспекты письма, я не мог поверить в то, что оно было фальшивкой. Больше того, мне казалось, что главное его назначение состояло в том, чтобы произвести впечатление на европейских правителей и запугать тех, кому оно было адресовано. В этой связи я обратил особое внимание на частые ссылки на величину вооруженных сил «Престера». Например:

«У нас есть… сорок два замка — самые укрепленные и красивые в мире и множество людей на их защите, а именно: десять тысяч рыцарей, шесть тысяч арбалетчиков, пятнадцать тысяч лучников и сорок тысяч пеших воинов… Куда бы мы ни приходили с войной… знайте, впереди нас идут сорок тысяч священников и такое же число рыцарей. Затем следуют двести тысяч пеших воинов, не считая телег с провизией, слонов и верблюдов, груженных оружием».

В этом воинственном монологе самым примечательным было то, что он каким-то образом был связан с чем-то враждебным, а именно: с тамплиерами. В разделе, явно адресованном «царю Франции», прямо говорится:

«Среди вас есть французы — из вашего дома и свиты, которые спутались с сарацинами. Ты доверяешь им и веришь в то, что они должны помочь и помогут тебе, но они лживы и вероломны… Будь же мужествен и смел и, пожалуйста, не забудь отправить на смерть этих вероломных тамплиеров».

Опираясь на эту зловещую подсказку в контексте остального содержания причудливого письма, я задался вопросом: кто из кандидатов на роль «Престера Джона» в 1165 году мог иметь причины, (а) для попытки напугать европейские державы в целом похвальбой о собственной военной силе и (б) облить грязью тамплиеров и, в частности, потребовать «предания их смерти»?

Единственный возможный ответ: это был Харбай — правитель Эфиопии в 1165 году из царствующей династии Загве, который, как я уже упоминал, был явным адресатом письма, написанного Престеру Джону папой Александром III в 1177 году.

Одним из оснований для идентификации мною Харбая в качестве реального автора якобы подложного письма 1165 года был терминологический фактор. В ходе исследования я обнаружил, что все монархи династии Загве любили использовать эфиопское название «джан» в перечне своих званий. Производное от «джано» (красно-пурпурная тога, которую носили только царствующие лица), это название означало «царь» или «величество» и с легкостью могло быть спутано с именем «Джон». В самом деле, быть может, именно поэтому (вкупе с тем фактом, что несколько правителей из династии Загве были также и священниками) и возникло словосочетание «Престер Джон». 14

Но имелась и более основательная причина подозревать Харбая. Именно он столкнулся в 1165 году с острой политической проблемой. К тому времени его недовольный сводный брат Лалибела (которому было суждено низложить Харбая) пробыл в изгнании в Иерусалиме уже пять лет — достаточно долго, рассуждал я, для того, чтобы познакомиться и даже подружиться со многими тамплиерами. Быть может, он даже просил рыцарей помочь ему свергнуть Харбая, и весть об этом дошла до самого Харбая.

Подобный сценарий, думалось мне, не так уж недостоверен. Последовавшее вскоре обращение к папе о предоставлении части церкви Гроба Господня (переданное в Палестине «достойными людьми» царства «Престера Джона») подсказывает, что Харбай регулярно посылал эмиссаров в Иерусалим. Они же вполне могли разузнать о затевавшемся в 1165 году заговоре Лалибелы и тамплиеров. Если так оно и было на самом деле, это, несомненно, могло сыграть большую роль в объяснении странно угрожающей подсказки королю Франции о том, что было бы неплохо казнить «вероломных тамплиеров» (в большинстве своем французов в то время). «Письмо Престера Джона» — по крайней мере, согласно данной гипотезе — могло быть «состряпано» агентами Харбая в Иерусалиме для того, чтобы избежать сговора между тамплиерами и принцем Лалибелой.

Такая цепочка умозаключений представляется весьма привлекательной. Но она же кажется и опасно спекулятивной, и я бы отказался от следования ей, если бы не нашел в «Парсифале» определенные места, которые, казалось, подтверждали, что тамплиеры вполне могли вступить именно в такого рода союз с Лалибелой, которого, несомненно, опасался Харбай.