Ковбои и индейцы - [31]

— Нужно было там быть, — пояснял он.

Была здесь и еще одна Фиона — девушка в желтой кисейной блузке, из числа «зеленых», вдобавок вегетарианка, так что «Мясную торговлю» при ней тактично не обсуждали. Работала она сборщиком средств для Комитета по прекращению экспериментов над животными. Когда Эдди спросил, что это такое, она улыбнулась и сказала:

— Да ну, не бери в голову!

С второй Фионой был парень, на вид очень тихий и неуклюжий. Говорил он мало и все время чистил ногти зубочисткой. Как выяснилось, поэт. Имени его Эдди не расслышал. Очки в черной оправе, как у Бадди Холли[18], черная водолазка — он выглядел как человек, нарядившийся поэтом для маскарада в Ислингтоне. С той разницей, что он действительно был поэтом.

— В реальной жизни, — прибавил поэт.

В ожидании Джимми и Рут все испытывали некоторую скованность. Одна из Фион разглядывала лицо Эдди, словно старалась припомнить, где она его видела. Эдди поначалу надеялся, что она прекратит глазеть, но через пятнадцать минут все-таки решил вывести ее из затруднения.

— Да, — обреченно сказал он. — Дин Боб.

Девушка прищелкнула пальцами и рассмеялась.

— Да-да, так и есть, — вздохнул Эдди.

— Он просто прелесть. Верно? — Девушка обезоруживающе улыбалась. — А чем он сейчас занимается?

Ползун ни с того ни с сего заговорил о каких-то блокираторах на колеса; поэт присел на корточки и стал перебирать пластинки, время от времени аккуратно счищая пятнышко с глянцевой обложки какого-нибудь альбома. Каждый раз, когда кто-нибудь говорил «Фиона», обе девушки оборачивались, и все прыскали от смеха, будто и впрямь происходило нечто уморительное. Но временами повисала неловкая тишина: все ждали, чтобы кто-нибудь заговорил первым, и когда Джимми наконец вошел в комнату, Эдди почувствовал такое облегчение, что готов был расцеловать его.

— Черт меня побери, — Джимми оглядел собравшихся, — давайте возьмемся за руки и попробуем вступить в контакт с живыми!

В тесных вареных джинсах он казался еще толще, чем тогда, в пабе.

Джимми извинился, что не припас суррогатного спиртного, якобы иронически намекая на прическу Эдди. Потом хлопнул Эдди по спине и захохотал.

— Отлично, Джим, — сказал Эдди.

— Я просто хотел тебя подзавести, Эд, — сказал Джимми. — Что ты на самом деле будешь?

Эдди сказал, что выпьет джина с тоником.

— Со льдом? — поинтересовался Джимми.

— Нет, — ответил Эдди. — Просто джин с тоником.

Джимми пристально посмотрел ему в глаза.

— Даже и не думай об этом, — сказал Эдди.

Вышедшая из кухни Рут попросила Эдди не стоять на ковре, если его это не затруднит. Ковер они купили во время поездки в Тунис и относились к нему très[19] трепетно. Эдди уселся на подоконник, слушая болтовню гостей, которые стояли вокруг ковра, будто вокруг бассейна, полного пираний. Поэт поставил пластинку Нины Симон.

— Корсо не получил работу на Би-би-си, — сказала Фиона-вегетарианка, а Фиона-плотоядная негодующе покачала головой и заявила, что, если бы ей отказывали столько же раз, сколько Корсо, она бы просто дышать перестала или что-нибудь в этом роде.

— Угу, — поддакнула Фиона-вегетарианка, — он жутко злится и жаждет мести.

Теперь вот он собрался поступать в Королевскую школу киноискусств в Элмерз-Энд. Джимми сказал, что шансы у него нулевые, он, Джимми, хорошо знает это место, без блата нечего и соваться. Ползун рассмеялся, а Эдди поинтересовался, откуда Джимми это известно. Джимми снисходительно подмигнул и щелкнул себя по носу.

— Vorsprung durch Technik[20], — сказал он. — Связи, Эд.

Поэт заявил, что все это чепуха.

— Нет, я серьезно, — возразил Джимми, — мы делаем для них всю рекламу.

— Ну что, будем? — спросила Рут, указывая на дверь.

— Что «будем»? — поинтересовался Эдди.

— Есть, — пояснила она. — Все готово.

Некоторых блюд Эдди никогда раньше не пробовал. Чего только не продают нынче в супермаркетах! — сказал он. Рут послала его на фиг. Он сказал, что она замечательно выглядит. Она опять послала его. Рут нервничала и была явно не в духе.

Джимми понюхал вино.

— Злое винцо, — сказал он. — Не хотел бы я встретить его поздним вечером в темной аллее.

Никто не засмеялся. Джимми явно забыл, что повторял эту шутку с первого курса, когда они иной раз скидывались на бутылку марокканского или «Асти спуманте» и несли ее на квартиру к Дину Бобу.

Джонни Спид, деливший квартиру с Дином Бобом, в то время работал на «Общество Симона». Вечерами он разъезжал по улицам Дублина, силком пичкая оборванных алкашей сандвичами и супом, возвращался в два часа ночи и обнаруживал, что в квартире полно пьяных и невменяемых, вроде тех, с кем он возился весь вечер. Потом, когда у них кончались сигареты, он вскрывал блок «Плейерс», полученный в обществе для раздачи бродягам; сигареты пускали по кругу, с лихорадочной благодарностью, а после затевали жаркий спор о том, кто принадлежит к среднему классу, а кто нет. Прекрасное было время, говаривал Дин Боб.

Когда Рут внесла огромное блюдо жаркого с орехами, она лучилась от гордости и волнения; ей немедленно сообщили, что жаркое выглядит просто изумительно. Но она почему-то страшно нервничала, кусала ногти, и Эдди заметил, что у нее дрожат руки. Совершенно не похоже на Рут. Может, она неважно себя чувствует? — подумал Эдди. Она то и дело приглаживала волосы и оглядывала стол, словно что-то забыла. Джимми обнял ее за плечи и попросил успокоиться.